- Подруга... Это какое-то ущербное понятие, - однажды сказала Витка. - Вроде как половина друга.
Ее слова не в первый раз отозвались эхом моих собственных размышлений.
Человек всегда ищет кого-то, с кем мог бы говорить откровенно о волнующих его вещах, делиться проблемами, кому он мог бы открыть себя полностью, не опасаясь натолкнуться на насмешку, злорадство или равнодушие. Он ищет друга, который "угадывал бы его мысли раньше, чем он сам успевал их для себя сформулировать, так похоже и параллельно работало их сознание". В истории, мифологии, литературе осталось множество свидетельств искренней и самоотверженной дружбы, однако, если задуматься, это единичные случаи из триллионов судеб. Говорят, найти настоящего друга не менее сложно, чем настоящую любовь (кстати, у некоторых древних народов существовал культ дружбы, восходивший к обычаю воинского побратимства, и мужчины ставили Дружбу значительно выше любви). Психологи считают, что пик нашего стремления найти себе подобного приходится на подростковый возраст, когда мы больнее всего воспринимаем уколы окружающих, ищем защиты у них от самого себя...
В шестой класс я пошла в новую школу. Есть такая мода через определенное время менять место учебы. Меня никогда не вдохновляло такое прыганье с места на место, но что мне было делать - мы переехали. В новом коллективе я чувствовала себя неуютно и не спешила ни с кем идти на сближение, заняв позицию стороннего наблюдателя.
Вита сразу привлекла мое внимание. В ней я увидела себя такой, какой могла бы, но не позволяла себе быть. По-мальчишески резкая и целеустремленная, она казалась прирожденным лидером. Всегда в джинсах, коротко стриженная, Витка откровенно сетовала, что не родилась парнем, и мечтала пойти на флот. Точку зрения свою она готова была отстаивать кулаками и то и дело ввязывалась с мальчишками в драки. На всех девчонок (кроме Ирины – спокойной, особо не выставлявшейся девчонки, которую она знала с детского сада) она смотрела свысока и снисходительно им покровительствовала.
Хотя Вита постоянно находилась в центре внимания класса, единомышленника ей не удавалось найти. Определив меня как человека, помешанного на чтении, она устроила прорезку.
Как-то на пустом уроке она рассказала мне о прочитанном романе" Капитан Фракас".
- Такая пошлятина! - она сморщилась, как от несвежего запаха, и процитировала особенно раздраживший ее кусок на память. - Все там игрушечное... какое-то картонное! Идеальная любовь, скромница Изабелла, отважный гасконец - лубок!
Меня задело то, что книги, о которой она запросто рассуждает, я не знаю. Перерыв школьную и районную библиотеки, я откопала этот роман Теофиля Готье и несколько дней спустя сама заговорила с Виткой на эту тему. Мы увлеклись, заспорили, неожиданно для себя выясняя, насколько схожи наши интересы и представления о мире. Мы обе увлекались морем и героикой приключений. Потом у Витки вырвалось, что она пишет стихи.
- И я сочиняю, - призналась я, - только это какое-то не свое выходит, а вроде подражания...
- А что сочиняешь? – заволновалась Витка.
Я смутилась, и мы эту тему замяли. Но возникшее между нами доверие не уходило. Позднее Вита призналась, что давно уже пытается написать что-то действительно серьезное, но получается чепуха и написанное она сжигает в пепельнице. Меня одновременно насмешил и восхитил этот патетический жест. Мы зашли к Витке домой за немногими уцелевшими сочинениями; и она прочитала мне их, сидя на скамеечке в сквере. Я, ее первый слушатель, была просто в восторге, и мы тут же решили вместе сочинять детективную повесть с мафией, кровной местью, крутой красоткой-преступницей, поиском драгоценностей и обнаружением трупов в платяных шкафах.
Несколько месяцев мы ничего вокруг себя не видели, увлеченные друг другом. А потом начали просыпаться. Витка хотела верховодить в нашей паре, пользуясь своим авторитетом в классе, где я никак не могла освоиться. Но я была столь же упряма во всем, что касалось нашего совместного сочинительства, и тут уже она тушевалась. Довершил дело тот разговор...
- У меня мама больна, - сказала Вита, когда мы стояли с ней в темном коридоре перед кабинетом истории. - Врачи предполагают инфаркт...
Сначала я не поняла, настолько нереальной казалась ситуация. Я ошарашено молчала, а Витка дышала как-то странно, как будто ей не хватало воздуха. Я даже не догадалась, что она плачет.
Подскочила одна из наших одноклассниц, слышавшая, о чем речь, и, обхватив Витку за плечи, подбадривая ее грубоватыми шутками, повела в туалет умываться.
Тут до меня наконец дошло, что происходит! Я пошла за ними, лихорадочно ища слова, но вместо сочувствия ощущала пустоту.
Витка стала меня молчаливо сторониться. И бесполезны были попытки снова наладить контакт. Я ходила как во сне, ощущая, что потеряла что-то очень важное.
Однажды идя из школы, я столкнулась на троллейбусной остановке с Ириной. Оказалось, что мы живем рядом. И мы договорились всегда возвращаться вместе.
Новой подругой я не дорожила. Болтовня об уроках, моделях платьев, о готовке вгоняли меня в тоску, и я еще острее чувствовала, как не хватает мне споров с Виткой на "заумные" темы.
Однако незаметно для себя я сдружилась с Иринкой. Мы вместе сачковали с уроков и гуляли по городу, обнаруживали все больше тем для разговоров. Но Иринка даже отдаленно не напоминала Виту, а только ее я представляла на месте Единственного Настоящего Друга.
В девятом классе одновременно Витка, Иринка и я увлеклись "Санта-Барбарой". Мы с Виткой тянулись друг к другу, но и боялись тесных контактов. У нас появился предлог общаться, не затрагивая личных болезненных тем. Иринка оказалась нелишним третьим, давая нам возможность держать друг друга на расстоянии. Если я или Иринка пропускали серию, Вита могла воспроизвести ее для нас детально, в лицах и даже с интонациями русских актеров. Естественно, мы обсуждали героев.
- Мэри - Бычий Глаз, - заявляла Витка.
- Почему?
- Глаза, как у коровы. Все понимающее и влажные.
А однажды мы обнаружили, по крайней мере нам так показалось, что в США читают Белинского: в его статье высказывания о Гамлете и его отношениях с родственничками подозрительно напоминают ситуацию Мейсона в фильме.
Мы иронично относились к собственному увлечению. На биологии в это время изучали ЦНС, и как-то на уроке Иринка высказалась:
- Девчонки, у нас выработался условный рефлекс! Домой заваливаемся обычно часам к восьми, так? Голодные, да? Результат: пошли в телике арки - выделилась слюна!
Нам с Иринкой пришла в голову мысль о переходе в школу, куда незадолго до этого перекочевали наши любимые учителя. Но для меня это оставалось проектом, пока я не узнала, что такое же решение приняла Витка.
В десятом классе мы с Виткой на недельку создали себе иллюзию возрождения дружбы.
Зашел разговор, и Витка меня раздраженно спросила:
- Почему с тобой невозможно поссориться?! Как у нормальных людей? Поссорились, помирились. На тебя же наезжать бесполезно...
Вдохновленная безумием, я ответила:
- Поссориться можно. Просто это тебе не удается.
- Это почему?
- А я не даю тебе такой возможности.
Сделав навстречу друг другу шаг, мы заговорили с откровенностью, которую даже очень близкие люди не часто позволяют друг другу, - чревато... Мы разве что открыто не признавались в своих чувствах. Я с радостью и удивлением обнаружила, что Витка меня ревнует к Ирине: она язвительно говорила о ней, выискивая все новые и новые недостатки.
- По жизни так уж устроено, что каждый человек - отшельник, - говорила Витка, - надо им и оставаться, а не вешаться на всех подряд и не плакаться им в жилетку. Это редкость, если найдется кто-то, кому на тебя не наплевать. Поэтому лучше не изображать дружбу на пустом месте, а достойно переносить свое одиночество.. Так даже и лучше!
И тут же она сама призналась:
- Здорово, когда есть человек, с которым можно поговорить, когда совсем тебе плохо... Но только чтобы он не навязывал постоянно свое общество! Чтобы он был... за открытой дверью. Его не видно, но к нему всегда можно войти.
Она хотела видеть во мне такого друга, и хотя мое представление о дружбе было иным, я готова была идти на уступки. Увы! Наши попытки вернуть прежнее взаимное доверие сильно напоминали воздействие на труп электрошоком.
Получилось как в известной песне: "И с другом не будет драки, если у вас друга нет". Мы слишком долго держали позиционную оборону друг против друга, и попытка примирения вылилась в открытый конфликт.
Витка всегда гордилась тем, сколько у нее подруг и какое большое она имеет на них влияние. Купаясь в лучах всеобщего признания, она часто сравнивала наш класс с Пушкинским Лицеем, дававшим развиться лучшим способностям человека. Существование огромного количества знакомых позволяло Витке считать, что ей нужен не друг в полном смысле слова, а исповедник. Я думала, что, лишив ее привычного окружения, я смогу заставить ее понять, что испытала я, почувствовать ту же боль и обиду. Год длилось наше соперничество за авторитет в классе, наше соревнование в учебе. Но когда я добилась своего (подруги от нее отвернулись, а мой балл аттестата оказался выше, чем у нее), я не почувствовала удовлетворения. Оставалось горькое чувство потери друга, пока я не поняла, что обманываю себя, подменяя настоящее желаемым.
Часто бывает, что мы гонимся за идеалом, не замечая того, кто действительно рядом. Мы смотрим на мир "через призму себя" и ищем в друзьях своих двойников. А может быть, стоило бы пойти на компромисс, попытаться понять незнакомого другого?..
Когда у меня на душе тоскливо или от волнения я не в состоянии чем-либо заниматься, лучший выход - набрать номер Иринкиного телефона.
- Привет! До тебя, как всегда, не дозвониться...
- А я только что вернулась. Мы сегодня сдавали сборку-разборку пистолета. За три минуты! Прикалываешься?
И на душе становится спокойнее.
