В шестнадцать лет я закончила гимназию с красным дипломом, но не золотой медалью.
Приемные родители наглядно обрисовали передо мной возможные варианты моего будущего. Вариант первый: я поступаю в Педагогический институт — единственный ВУЗ в нашем городе, где обучали женщин, получаю профессию и иду работать. Вариант второй: родители подыскивают для меня в своём ближайшем окружении небедного мужа, который будет согласен, чтобы я хранила очаг, не училась и не работала. Вариант третий: домашним хозяйством я могу заниматься и в родной семье, а там глядишь, что подвернётся… Вариант четвёртый: я еду в столицу и пытаюсь самостоятельно устроить свою дальнейшую судьбу. Без колебаний выбрав последний вариант, я поняла, что родители выдвигали его лишь для моего устрашения: отпускать меня одну “за тридевять земель” никто не собирался. Мы долго спорили, я рыдала, настаивала на своём и всерьез пыталась суицыдничать.
Желаемого я добилась, о чём не раз жалела на протяжении последующих восьми лет.
Родители вручили мне двести пятьдесят рублей в белом заклеенном конверте (шёл 2025 год, обвал на Киевской бирже ещё не произошел, Соединённые Штаты Японии активно торговали с Россией, и рубль был твёрдой валютой), билет на поезд до Метрополии, кулёк с бутербродами на дорогу и листочек со столичным адресом нашей дальней родственницы. Я собрала сумку (две пары джинс, четыре блузки, мохеровый свитер, юбка в складочку, единственное нравившееся мне взрослое вечернее платье, халатик, три пары обуви и всякая мелочь), поцеловала маму и папу, поцапалась на прощание с братом, пообещала звонить раз в неделю и уехала.
…Санкт-Петербург потряс меня шириной улиц, количеством автомобилей, неоновой рекламой и высотой зданий.
Дальняя родственница оказалась древней старухой, первым делом потребовавшей вынести из-под неё судно. Жила она в спальном районе. Однокомнатная квартира была проедена запахом болезни и увешена образами. Я прожила у неё две недели и съехала, сняв комнату в студенческом общежитии.
Два года я решала, кем же хочу стать, абсолютно дезориентированная обилием возможностей. Я поработала официанткой, продавщицей, водителем такси и библиотекарем, но жила в основном на деньги, присылаемые родителями: моих мизерных зарплат на столичную жизнь не хватало.
Я обнаружила, что мораль Метрополии далека от консервативности провинции, и женщина при уме и образовании может жить здесь свободно, не от кого не завися, зарабатывать деньги и в меру сил радоваться жизни. У нас в губернии считали, что не замужней и не имеющей состояния девушке одна дорога — на панель, а под категорию проституток попадали все женщины, не блюдущие себя и, например, работающие по найму. Единственной приличной для женщины специальностью считалась педагогика… В столице же я увидела нечто иное. Это был другой мир, со своими собственными законами и привилегиями. Здесь женщине не возбранялось заниматься мужскими профессиями, за исключением особо специфических, типа полиции или военной службы, и никто не стал бы преследовать её и порицать за недостойное поведение.
Сексуальная революция, пришедшая в Россию с воцарением императрицы Софьи, легализировала сожительство и уровняла пола в той степени, в какой это было вообще возможно. Уже через месяц жизни в столице я с ужасом смотрела по телевидению репортажи о казни в Европе очередной прелюбодейки и думала: “Мы же в двадцать первом веке живём, пора бы уже стать цивилизованными людьми!” Я вспоминала комментарии родителей по схожим случаям “И правильно!”, и удивлялась, как когда-то с их подачи считала инквизиционную политику католицизма ближе нам, чем свободу нравов СШЯ. Я знала, что в Европе запрещены для общественного пользования телевизоры и компьютеры, а все газеты и журналы проходят через строгую цензуру Ватикана, однако мне казалась странной изолированность западных государств от ставшей в последние годы практически всепланетной либерализации взглядов на темы, с самого своего основания порицаемые или замалчиваемые католической Церковью — православие, буддизм и ислам смогли же адаптироваться к новым веяниям!
На третий год я поступила в Государственный Университет на факультет журналистики, а месяц спустя получила официальное уведомление о гибели моих приёмных родителей в автокатастрофе; завещания после них не осталось, и всё наследство отошло Серёже.
Годы обучения я вспоминаю со смешенным чувством ужаса, недоумения и ностальгии. Ужасом преследовала меня постоянная нехватка денег, распорядок дня (утром — лекции, во второй половине дня — работа, ночью — написание конкурсных статей на соискательство работы по специальности или поиск вакансий в Internet, в предрассветный часы — беспокойный сон) и полуголодное существование. Недоумеваю я, как мне удалось подобную жизнь выдержать? С ностальгией я припоминаю шумные студенческие тусовки, академические успехи и первые сексуальные опыты. В студенческие годы я впервые задумалась, а так ли правдиво утверждение, что Сатана — Князь Мира Сего, и щедро раздает материальные блага тем, кто ему служит?..
К двадцати годам я всё ещё оставалась девственницей, довольствуясь общением с соседками по комнате. От представителей противоположного пола я опасливо дистанцировалась, не заинтересовываясь ими даже мимолётно. Лишь один сверстник сумел ненадолго привлечь моё внимание.
Как-то однажды я сидела в библиотеке, работая над докладом “Коммунистическая революция во Франции и третья реставрация монархии”, когда услышала мужской голос, поющий под гитару:
— Мы миллиарды лет уже спорим с Тобою. Ты — во всём белом, я в чёрном. Не в этом дело. Ну почему же судьбу с Твоею судьбою Переплести в бою нам Судьба велела? Битвы меж нами пока ещё не гремели. Вы — Светлые Ангелы, мы — Чёрные Демоны. Над городами рога уже прогремели. Не защититься от Господа стенами! То, что с Тобой не согласно, Ты уничтожаешь. Как же! Позволить им мыслить своей головою! Слуг же моих Ты руками толпы убиваешь. Кто же поспорит в бою с фанатичной толпой? Вера слепая, как крот, и незнание — это Путь, по которому Ты этих смертных толкаешь. Им лишь мечта о Рае — награда Света. А Тебе всё равно, что Ты им наобещаешь!..
Я оторвала взгляд от брошюры, которую читала.
Кто это тут такой сумасшедший, чтобы петь подобные тексты в публичном месте?.. Конечно, сегодня суббота, аудитории пусты, но всё-таки!
— Если же кто-то из псов Твоих найден мёртвым, Сразу его объявляют святым и великим. Вы ещё не забудьте, Авель был первым! Эх, чёрт возьми! Всё никак от него не отвыкну… Мы ведь равны. Я сильней становлюсь год от года. И за моею спиною растут легионы. Им наплевать на буран или на непогоду. Им не впервой слышать в битве раненых стоны. Чёрные латы, плащи и клинки боевые. Это — не к бою, просто мы там, где мы нужны. Мы — исчадия зла? Но в часы роковые Мы вам поможем, хотя ничего не должны. Ты уничтожил Аккад. Был пожар в Вавилоне. В Риме Ты долго рушил имперский строй. Символ Твой изображён на Троянской колонне. Даже два раза: вверху и внизу, скромный мой! Мы ещё встретимся. Твой Иоанн напророчил. Апокалипсис... Что ж, мы привыкли ждать… Оба мы армии к этому мигу упрочим. Что же неймётся тебе, Joder твою мать! Нет, Ты не можешь оставить бедняг в их пути. Эх, параноик вселенский, что ж с тебя взять? А они верят, что Ты их можешь спасти… Эх, наивняги какие, прости Божья Мать! Ладно, чертята, пора нам опять за работу. Нет хуже работы — пасти толпу чудаков. Ну, и потом приведут ко мне снова кого-то... Нет работы вреднее, чем быть с Богом в ссоре такой.*
Дослушав, я вышла в рекреацию. На подоконнике в глубине коридора сидел незнакомый мне парень. Я подошла к нему.
— Ты сатанист?
…Не лучшую я, надо признаться, выбрала фразу для завязывания знакомства…
Он отставил гитару и улыбнулся во всё лицо.
— Нет, я Торквемада. Ловлю еретиков на вкусную приманку. Кажется, одного уже поймал…
По мнительности своей я на ответ обиделась и ушла от него, поджав губы. А если уж совсем честно говорить, то испугалась я немного: что если парень действительно выявляет неблагонадёжных студентов, и я себя выдала? Всё-таки государственная религия у нас в стране православие…
Позднее, случайно столкнувшись с тем парнем на лестнице, я спросила у шедшей со мной однокурсницы Ларисы, не знает ли она, кто это.
— Зовут его Кирилл, но он предпочитает псевдо Корзайл, — ответила Лариса, — уж откуда он это имечко выцепил, не знаю. Парень, что надо! Он с параллельного курса. Специализируется, вроде, на религиоведении… Преподы его обожают. Ты у нас ненормальная, но-таки странно, что его не замечала! Да на факультете каждая вторая девчонка по нему сохнет… Посмотри, какой красавчик!
Ничего сверх ординарного я во внешности этого Кирилла не обнаружила. Высокий, темноволосый, правильные черты лица. Правда, длинные волосы носит, но сейчас это среди парней модно…
Таким вот образом, погиб в зародыше мой студенческий интерес к сильному полу.
Окончив университет, я устроилась работать штатным корреспондентом в популярную бюджетную газету “Рупор Метрополии”, продолжая подрабатывать в более мелких изданиях, где я зарекомендовала себя с университетской скамьи.
Питерская родственница моя умерла, квартира отошла к Серёже, а названный братец соизволил выписать мне на неё дарственную.
…Моя жизнь постепенно налаживалась. У меня появилось свободное время для отдыха и развлечений, резервные сбережения и постоянная подружка по имени Ася. Мой непосредственный начальник ушёл в отставку, передав мне рубрику “Новости культуры”, а скандальная газетёнка под загадочным названием “Усяпура” заказала мне серию статей о чёрных культах в среде современной молодёжи.
Шёл 2034 год. Нострадамус предсказывал Конец Света в 2036 году **, и вероятность исполнения пророчества старательно муссировалась в прессе. Там и сям всплывали сообщения об оргиях дьяволопоклонников, но никто из моих коллег не приводил конкретных данных: место сборища, количество участников, их имена, цели, детали обрядовой практики. Мне в руки не попалось ни одной серьёзной статьи о тёмных культах, все разговоры сводились к сюсюканью: “Они покланяются Сатане. Они очень-очень злобные. Женщин они хотят иметь, а мужчин резать.” Сама не без греха (как-никак, больше десяти лет прошло с тех пор, как я первый раз мысленно сказала “Славься, Люцифер!” и обратилась не к божественному Свету, а к предвечной Тьме), я не верила в агрессивный примитивизм сатанистов. Ну, не может быть у психически здорового человека потребности насильничать, истязать и убивать безо всякого на то повода, а больные люди — они больные и есть, в не зависимости от того христиане ли они или сатанисты. Все-таки не в католической Европе живём, где до сих пор не упразднена Святая Палата инквизиции,— стоило бы перестать пугать самих себя доморощенными байками!..
Я согласилась на заказ от “Усяпуры”, мечтая доказать консервативной в своих заблуждениях общественности, что и к участникам сатанинских сект относятся параграфы конституции о свободе вероисповедания и презумпции невиновности.
* Джеймс Росс “Меланхолия Люцифера”.
** По работам Д. и Н. Зима «Расшифрованный Нострадамус». И не спрашивайте меня, верю я в них или нет! Просто их обоснование дат пришлось очень в тему. ;)