Просыпаюсь я вечером, ближе к закату.
Побаливают туго забинтованные ссадины — счастье, что ничего серьезного. Моргауза приносит мне в постель завтрак на серебряном подносе. Съев пару бутербродов с беконом и выпив стакан томатного сока, я осведомляюсь о бдительности моей охраны. Оказывается, что большинство чаевничает на кухне, Ракшас в библиотеке засел в Инет, вызванивая подвижнические ковены, а Гаргантьюа с Корзайлом уехали хоронить тело.
— Собери всех, кто здесь.
...Военный совет в зале, где вчера я принимала клятвы. Усталые, осунувшиеся от бессонницы лица. Лишь старик выглядит бодрым, и меня волнует причина этого: отменное здоровье или действие транквилизаторов?
— Нам нельзя оставаться на этой квартире, — начинаю я резко, — Лаурелин наверняка сообщила ее адрес тем, на кого работала. К нам могут нагрянуть в любой момент. Не понятно, почему они медлят, но это дает нам шанс скрыться. Мы должны уехать из Метрополии; куда-нибудь в глушь, в деревню, в черноземную полосу или, может быть, лучше на Урал.
— В большом городе человека сложнее найти, — возражает Элэм.
— А в степи видимость шире дальности выстрела, в тайге же каждая ветка и каждая птица будут служить нам сигнализацией. Правда, в лесу нам потребуются проводники из старожилов. Проблема в том.., — я замолкаю, но никто не хочет заполнить мою паузу своим вопросом, — проблема в Светлых, которые будут идти за нами по пятам. Мы можем спрятаться от полиции и разведки Синода, но не от отрядов Ангелов, которые будут вынюхивать в Эфире наш след...
Йормунганд жует фильтр сигареты, нервно обыскивая свои карманы в поисках зажигалки.
— Может быть, стоит уехать за границу? — предлагает Ашкеан.
— Это никак не поможет, — качаю я головой.
— У нас есть союзники: много, здесь и в других местах, — говорит Ракшас. — Они помогут нам: спрячут, будут за тебя сражаться.
— Адепты — субстрат для глобальной победы, а не расходный материал подготовки к ней! — я сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони. — Но… ты прав, нам придется использовать их помощь, чтобы выжить...
Лавр Матвеевич хмурится, обдумывая мои слова.
— Разве Элохим могут причинить нам реальный, физический вред? — интересуется он. — Они не станут попирать законы Мироздания, иначе их действия могут разбалансировать Восьмерку…
Я киваю.
— Скорее всего, так, хотя мало ли... Главное то, что они смогут предупреждать адептов Света о наших передвижениях. Тупик. У нас практически нет шансов.
Савва морщит лоб, теребя полу своей рясы.
— Подождите! Каким образом Духи могут выследить нас в Эфире?
— По слепку образа, — отвечаю я, — перемещаясь, мы будем оставлять за собой след, подобный отпечаткам ног на песке или снегу.
— Но ведь случаются метели и песчаные бури!
— Вряд ли нам стоит рассчитывать на подарок судьбы, — грустно улыбаюсь я.
— Или след отдельного человека может затеряться в следах огромной толпы...
Несколько мгновений я молчу, обдумывая новую мысль, потом соглашаюсь:
— Ты прав. Если мы поедим на поезде, наш след будет сложно вычленить из образов десятков людей. Идея хорошая. Она поможет нам бежать. Однако боюсь, что, в конце концов, Светлые нас отыщут.
— Почему? — недоумевает семинарист.
— Эфирный след любого Темного отличается от следов обычного законопослушного человека. Он будет выглядеть черной кляксой на фоне всеобщей серости. Или яркости, — предотвратила я следующий вопрос. — Нет, Савва, мы не будем прятаться в христианских или дзен-буддистских монастырях.
— Но черное на черном не заметно! — воскликнул Ракшас, стукнув себя кулаком по колену. — Мы объявим нашим по всему миру общий сбор и спрячемся в их толпе!
— Ага, как же! — хмыкнул догадливый Яхонт. — Газетчики раструбят о столпотворении на всех углах, и, еще раньше всяких там, нас отыщет полиция!
Мы вернулись на исходные позиции.
Я попросила кофе, и Моргауза ушла варить его.
— Лавр Матвеевич, сколько у нас денег в банке?
Ракшас ответил за него, что денег будет столько, сколько потребуется.
—Я знаю одну старую крепость на волжских островах; кажется, она сохранилась еще со времен коалиции с татаро-монголами против запада. Не плохо было бы выяснить, кто ее нынешний владелец, и постараться перекупить ее за пару дней. Будет какая-никакая, а защита.
— Уладим, — кивнул мне Ракшас.
— Ладно, — сказала я. — Готовьте провизию, собирайте вещи. Собрание закончено.
Народ потянулся из комнаты.
— Лавр Матвеевич…
— Да? — остановился он.
— Мне нужно завершить незаконченное дело… — Я дождалось, пока все вышли. — У меня дома осталась кошка. Я не могу ее бросить.
— Я пошлю кого-нибудь...
— Но ведь вы первым предположили, что там засада. Я не могу рисковать людьми, у нас и так уже неполный комплект. Я поеду сама.
— А рисковать собой ты можешь?! — голос Элэма приобрел гипнотический нажим.
— Не должна, — согласилась я. — Предложите устраивающий нас обоих выход.
Старик сник.
— Ну, что может случиться с кошкой? Разве что на улицу выкинут, не убьют же ее...
— Могут.
Спорить он не стал.
Знаю: глупо рисковать всем из-за обычного домашнего питомца, но не могу иначе. Не высказанный вопрос — безмолвный ответ.
— Пожалуйста, дождись, по крайней мере, Корзайла. И захватите с собой Савву. Он у нас каратист, если ты не в курсе…
Я согласилась и добавила:
— Не волнуйтесь. С охраной и при оружии… — я указала на привезенный с собой пистолет.
Элэм неодобрительно покачал головой.
— А стрелять-то ты умеешь, госпожа моя? — спросил он.
— Да. Приемные родители увлекались охотой.
На этом закончился наш разговор.
Элэм предупредил Савву, и тот переоделся из рясы в светскую одежду.
Спустя четверть часа вернулись Гаргантьюа и Корзайл. Я слышала из комнаты, как на кухне Корзайл, узнавший о намеченном мною мероприятии, возмущенно декларировал свою потребность в отдыхе.
И все-таки мы поехали — на машине Элэма, недавно использовавшейся для вывоза трупа.
...В салоне я принюхивалась. Нет, ничего...
Савва остановил автомобиль за полквартала до поворота в мой двор.
— Сидите, я на разведку, — бросил Корзайл, выскакивая из машины.
Мы ждали — совсем не долго, но мне казалось, что минуты тянутся ужасающе медленно. Савва то и дело поглядывал на часы…
Наконец, Корзайл вернулся.
— Вроде, чисто. Не знаю! — буркнул он, и мне: — Может, ты все-таки останешься в машине?
Мы пошли втроем.
— Я бы на их месте поставил автоматчиков на крышах, — шепнул Савва, вполглаза косясь на соседние дома.
— Не накликай! — шикнул на него Корзайл.
— Почему на крышах? — спросила я, чтобы разрядить атмосферу. — Высоко же...
— Это я так, — смутился Савва, — образно... Может, за окнами соседних домов...
Двор мы миновали благополучно.
Сломанные качели на детской площадке. Трава, ростками пробивающаяся сквозь асфальт. Облезающая зеленая краска на деревянной двери подъезда.
— Возможно, она все-таки не на Синод работала, — предположил Савва о Лаурелин. — Конечно, маловероятно, но ведь мог же Элэм ошибиться?
— А на кого тогда?
— На маленький клан фанатиков, который сейчас безуспешно ищет своего пропавшего горе-боевика...
— Она сделала несколько звонков, — напомнил Корзайл.
На нужный этаж поднялись пешком. Корзайл исследовал дверь квартиры и замок на предмет наличия бомбы или следов взлома. Ничего такого не было. Я отперла дверь.
В прихожей было темно. Не проникал дневной свет из комнаты, ведь обычно я держу шторы задернутыми.
Поколебавшись, я потянулась к выключателю.
Серый комок меха метнулся мне навстречу, вцепился когтями в материю джинс, собираясь карабкаться вверх.
— Клепочка! — облегченно выдохнула я, подхватывая кошку.
— Как? — переспросил Корзайл.
— Клепочка. Клеопатра.
Он присвистнул.
— Чего только не придумают...
Савва расслаблено оперся о дверной косяк. Корзайл уже открывал дверь на выход.
...Чужое присутствие я почувствовала интуитивно и с кошкой на руках развернулась на встречу вихрю молекулярных преобразований, выворотившему из петель и растворившему в себе двери встроенного в стену шкафа и ванной, а за ними — пальто, полотенца, клочки обоев, ленты отодранного от пола линолеума...
...Савва отшвырнул меня в угол прихожей, заслоняя собой...
...Шквал выстрелов еще звучал в ушах, а Корзайл уже вбил в рукоять пистолета новую обойму...
...Золотом литые кудри волос, белый хитон и россыпь алмазов на рукояти Пресветлого Меча, нос с горбинкой, в глазах — голубизна летнего неба...
— Эльвартус! * — выплюнула я, отстраняя Савву.
— Радуйся, Темная, — Ангел слегка склонил голову в приветствии, и поднял руку открытой ладонью в сторону Корзайла. — Не стреляй, смертный, это бесполезно.
Корзайл коротко глянул на меня и опустил пистолет.
— Как ты посмел материализоваться при них?! — прошипела я, указывая на своих спутников и разыгрывая ярость, стоявшую вдалеке от порога моей души. — Или Закон Прихода уже ничего не значит?!
В нападении лучшая защита.
— Забавно слышать от Темной речь о Законах, — улыбнулся Ангел, — не думалось мне никогда...
— Что ты здесь делаешь? — потребовала я ответа.
— Приветствую твою возвращенную память, Первая. Поговорим?
Осторожно, неторопливо отодвинула я телохранителей за свою спину.
— Я тебя выслушаю.
Ангел поправил лазурную перевязь Пресветлого Меча. Его белая ладонь с перламутровыми ноготками открылась навстречу мне — в ней лежал черный шнурок. **
— Черному черное! — усмехнулся Эльвартус. — Собственно говоря, я пришел с предложением: первым и последним. Чаша с цикутой, пистолет или веревка с мылом — нам безразлично. Уриил дает тебе срок в два дня, этого более чем достаточно. Ни мы, ни наши адепты не тронем тебя в течение этих дней. У тебя будет время написать книгу — коротенькую, или создать любительский кинофильм, чтобы в дальнейшем у нас не переводились враги, с которыми нужно бороться, а то без дела заскучаем, пожалуй... Большего предложить не могу. Двое суток, запомнила?
Я прямо смотрела в лагуны зрячей голубизны.
— Ты не в том положении, Эльвартус, чтобы диктовать мне условия. Как ты можешь принудить меня к согласию? У тебя на руках ни одного козыря, кроме легионов фанатиков, которых можно вооружить автоматами…
— А разве этого мало? Стрелять будут не только здесь — повсюду. Мы вырвем с корнем заразу ваших лживых проповедей...
— Какой слог! — прервала я его. — В который раз по вашей вине люди будут убивать себе подобных… Пусть так! Но это будет человеческая война, и в открытую Духи не посмеют в нее вмешиваться. Вы не налетите пернатой стаей, воздевая клинки, сколько бы ты не убеждал меня в обратном. А если налетите — тем лучше.
Над головой Эльвартуса гневно сверкнул ореол нимба.
— Я могу развоплотить тебя прямо сейчас, — Корзайл и Савва подступили ближе ко мне, — и твои шавки никак не смогут помешать мне, ты знаешь! Единственное преступление Закона не разрушит Мироздание, как бы тебе этого не хотелось!
— Тогда рази! — я шагнула навстречу Ангелу. — Чего же ты медлишь?
Он отступил на шаг.
— Будь моя воля!.. — прошептал сквозь сжатые зубы. — Но начальству виднее… Уриил дал тебе два дня. Распорядись ими умно.
Взвился и опал вихрь дематеарилизации.
Коридор был пуст. Линолеум, обои и сорванные с петель двери вернулись на положенные им места, пальто аккуратно висели в шкафу, полотенца — на трубе в ванной.
— Уф! — выдохнул Савва.
— Почему наши Наставники никогда не приходили так? — спросил меня Корзайл.
Я поглаживала кошку, обдумывая случившееся. Первый раунд прошел в ничью.
— Закон Прихода одинаков и для Ангелов, и для Демонов: не создавать гомункулусов на глазах смертных, не являться во плоти людям, не беседовать с ними, не предпринимать в матеарилизованном виде каких-либо магических или физических воздействий на смертных и так далее. Ангелы, оставшиеся во славе, способны обойти запрет будь у них на то разрешение свыше, Демоны же лишены своей изначальной целостности, и потому в силах нарушить Закон лишь при очень больших затратах эгрегориальной энергии...
— Что он прелагал вам, госпожа? — Савва осторожно тронул мою руку.
— Чашу с цикутой, веревку и мыло или пистолет, неужели не ясно? — раздражилась я.
Корзайл забрал у меня с рук Клепу.
— Надо уходить. Долго задерживаться здесь опасно.
— Светлые обычно держат слово… Найдите себе пока что-нибудь в холодильнике и покормите кошку, — велела я.— Раз есть время, я соберу кое-какие вещи…
На Васильевский мы вернулись без приключений.
* Данный эпизод написан уже после сочинения первого явления нашей совместной с JR работы - "Крыло и плащ". Авторство на Эльвартуса, появляющегося в данном эпизоде, а также на всю эту ангельскую команду в целом (появляющуюся немного позднее), принадлежит Джеймсу Россу.
** В Древне-Римской Империи существовал обычай: император посылал неугодному подданному из знатной семьи черный шнурок, объясняя, таким образом, в символической форме, что предоставляет ему право почетного ухода из жизни — самоубийства, взамен прилюдной казни.