...День промчался попавшей в центрифугу белкой и умер так же быстро и незаметно, как несчастный маленький зверек, оставив после себя сосущую под ложечкой тоску опасений...
Для некоторых людей весенние ночи оказываются длиннее весенних дней, хотя поклонники здорового образа жизни и утверждают иное.
…Что такое ночь? Одни скажут: “Это такое время суток, когда на небе не светит солнце” и будут правы. Другие уточнят: “Психологически мы считаем ночь промежутком времени от засыпания и до пробуждения” и, опять-таки, я соглашусь с ними, хотя при помощи критерия сугубо субъективного невозможно рассчитать в часах и минутах длину одной ночи. Кто-то привык ложиться спать в девять часов вечера — а кто-то в одиннадцать, одни живчиками вскакивают в семь утра — другие валяются в постели до полудня. Думаю, ночь — это просто ночь, и не нужно вокруг нее пустых славословий, ведь для каждого человека она протекает по-разному...
Ракшас, например, в восемь часов моего отдыха с 16 на 17 апреля сумел вместить множество дел: он наладил связь с заграничными и неизвестными мне местными ковенами, забрасывая их шифрованными сообщениями виртуозно поэтической формы; он расстарался, выясняя личность владельца островной крепости, а затем от его имени выставил замок на аукцион, взломав сервер Имперской Биржи, и долго торговался, прячась в числе заинтересованных предложением лиц. Под утро Ракшас добрался до самого незадачливого владельца недвижимого имущества и сообщил ему о своем праве на островную крепость. Владелец, конечно, возмутился и заявил, что не выставлял на аукцион фамильную собственность. Ракшас разыграл истерику и потребовал арбитража властей. Вот тут-то и спасовал наш помещик-крепостник (не рабовладелец, а владелец крепости, я имею в виду), который, как выяснил Ракшас несколькими часами раньше, являлся персоной весьма известной в узких кругах и занимал высокую придворную должность. Он предложил Ракшасу уладить дело без скандала. Продать замок важный господин не соглашался, но Ракшас долго бухтел по поводу комиссионных, уже снятых с его банковского счета посредником-Биржей, грозился пойти в полицию с заявлением о мошенничестве, и владелец сдался, предложив условия долгосрочной аренды. Кроме того, Ракшас заказал для всей нашей группы билеты на самолет в Самару на восемь вечера 17 апреля.
…Я проснулась от шума, который Ракшас учинил, прокрадываясь с преувеличенной осторожностью из библиотеки в коридор и, в результате, уронив ширму.
— …Куда это ты?
Ресницы никак не удавалось разлепить, и я потерла глаза руками.
— По делам, — загадочно улыбнулся Ракшас.
— Эй-эй! — я приняла полувертикальное положение, сев на диване. — Давай без шуточек! Мы не в игрушки играем.
— Ну, чего ты так сразу, — обиделся мой бывший любовник, — я сюрприз хотел тебе сделать...
— Мне вчерашних сюрпризов хватило с лихвой. Выкладывай, чего там у тебя?
И он выложил.
— Еду подписывать контракт, — сказал Ракшас в заключение. — Вернусь с ключами.
Я поманила его пальцем; а когда он подошел, заставила нагнуться ко мне и поцеловала в щеку.
— Ты молодец, — легонько оттолкнула. — Иди.
Он ушел, сияя лицом.
...Приятно ему, наверное, было думать, что расстарайся он раньше, имел бы сейчас в женах Высшую Демонессу, Павшую. Люцифер, Адам — он, стало быть, третий. Гордость молодца распирает...
В моих мыслях не было насмешки над Ракшасом, только снисходительность — грустная и немного нежная.
На валике дивана висел халат. Я закуталась в него и пошла в ванную.
На кухне пили кофе Ася с Корзайлом.
— Где остальные? — спросила я.
Ася отозвалась:
— По домам разъехались. Шмотки собирают, хавчик в дорогу.
Я поморщилась, как от зубной боли.
— Будь добра, говори правильно. Вульгаризмы в речи отбивают аппетит.
— А раньше тебе нравилось, — протянула подруга.
— Под настроение, — возразила я, зайдя на кухню для того, чтобы выпить чаю, и потому вытряхивая себе в чашку остатки сахара. — Когда допьешь, сбегай, пожалуйста, в магазин...
С утра и до четырех дня, когда приехал Лавр Матвеевич с чемоданом, на квартиру подтягивались члены ковена. Порой забегали неофиты, но Корзайл их выпроваживал, подкармливая сказками о светопреставлении в небе над Тмутараканью и мотивируя спешный отъезд ковена необходимостью рекогносцировки данной местности на предмет выяснения причин явления. Только одного адепта, молоденького паренька щучьей повадки, Корзайл привел в комнату и представил мне — раньше нам встречаться не приходилось.
— Мой младший брат, — сказал он просто. — Он помогал мне кое в каких... операциях.
Малыш по-корзайловски щурил глаза, плюс к тому косил и прихрамывал на одну ногу. Подвижность хищного зверька, тонкие улыбчивые губы и стальная морось в глазах.
— Он мне понравился, — сказала я, когда мальчик ушел.
— Каждый из наших будет предлагать тебе своего протеже-неофита на место Лаурелин. Возьми и моего на заметку.
Я согласилась. Надеюсь, у меня будет время выбрать без спешки. Хотя, вряд ли...
В половине второго вернулся Ракшас.
— Все в ажуре! — сообщил он еще с порога.
Вручил мне связку ключей и документы на аренду и тут же умчался домой, собирать вещи.
Ася ездила к себе вчера вечером, я это помнила. А вот Корзайл, похоже, вообще не покидал квартиры.
— Ты подготовился к поездке?
— А?.. — он сначала не понял. — Да, братишка подвезет мои вещи. Я сказал ему, что нужно.
— Он еще вернется?
Я подумала. Еще раз подумала. Подумала хорошенько.
— Знаешь, — сказала я, — не известно, как будут обстоять наши дела через пару дней. Если мы окажемся запертыми в осаде посреди реки, нам сложно будет подобрать кандидата и вызвать его к себе. Ты ручаешься за мальчика?
Корзайл строго взглянул на меня.
— Как за свою тень.
— Этого достаточно, — кивнула я. — Он сможет поехать?
— Я позвоню родителям.
К пяти часам одиннадцать ветеранов и новичок были в сборе.
Последний раз мы собрались в большой комнате штаб-квартиры. Элэм откупорил две бутылки шампанского и разлил пенящуюся жидкость по бокалам.
— В приметы мы не верим, — сказал он, бросив на меня быстрый взгляд, — а потому: за успех предприятия!
Я чокнулась со всеми, но пили мы в молчании, будто на похоронах.
Корзайл погладил гриф гитары.
— Последний раз, пожалуй, — прошептал он.
Мы брали в дорогу только самое необходимое. Инструмент оставался здесь.
Корзайл запел. Голос у него был чистый, широкого тембра и богатый модуляциями — то взлетавший до почти девичьих высот звонкости, то падавший до кулуарной хрипотцы. Я отдалась течению звуков, почти не слушая слов.
— Мне в тягость храмов тихий тлен Пред силой неземной. Не преклоню, упав, колен Смиренный и больной. Чтоб паруса поднять средь волн, Лишь ветер нужен мне. Сквозь мрак летит мой дерзкий челн, И дух горит в огне...
Новый голос поддержал голос Корзайла, умаляя эстетичность и внося надрыв. Малыш не сводил восторженного взгляда со старшего брата, но казалось: неумелое пение его попадает в унисон.
Мне припомнилось: “Как за свою тень...” Надо же! Подобная близость редко встречается в семьях. Мальчик смотрел на Корзайла, как на кумира — ожившего идола забытых религий, и мне хотелось спросить: “Что же ты видишь в нем такого, чего не вижу я?”
— ...Пусть смерть хохочет за спиной, И взбешен океан, И с каждой яростной волной Безумней ураган, Пусть среди рифов и смерчей Лежит опасный путь, Но звезды дьявольских ночей Мне не дадут уснуть! *
— За это и выпьем, — предложил Лавр Матвеевич, стимулируя в нас бодрость духа, которой никто не испытывал.
Мы допили шампанское.
Стенные часы отбили шесть.
— Пора, — сказала я поднимаясь. — У нас две машины, насколько я понимаю, и одно такси. Я на такси. Со мной Корзайл, Савва и, — я на секунду задумалась, — наш новичок. Встали-поехали!
...Улицы города стелились передо мной скатертью прошлого. Вот здесь мы гуляли с Костей... А там я часто обедала с коллегами из редакции... Промелькнул мимо дом подруги студенческих лет. Остался позади зоомагазин, где я купила Клепу, свернувшуюся сейчас калачиком у меня на коленях. Странно... Все это было недавно, но словно бы не со мной. Наверное, так помнят в раннем детстве свою прошлую жизнь люди, не бывавшие в Чистилище...
Паспортный контроль в аэропорту мы проходили, рассредоточившись в толпе отбывающих так, словно не были знакомы между собой.
В салоне самолета я обнаружила, что соседнее с моим кресло занимает малыш, и улыбнулась ему.
— Родители не сердились?
— Нет, что вы, — сконфузился моим вниманием он, — Кор давно их приучил к мысли, что мы с ним взрослые и самостоятельные. Я просто сказал им, что уезжаю.
...Занятно: даже брат называет Корзайла не по имени, а по псевдониму...
На ум мне пришел вопрос, который следовало задать уже давно.
— Как тебя зовут?
— Эразм **, — совсем засмущался мальчишка, — дурацкое имя, правда? Зовите меня лучше Гурий ***.
Люди, как дети! ...Или лучше сказать: дети, как люди?.. Имя им, видите ли, не нравится! Что, малыш, считаешь, что такой псевдоним полнее отражает твою натуру?
— Рада знакомству, Гур.
* Unholy, из цикла “Life after death”
** Эразм — церковнославянский Еразм, от греческого Эрасмос: эрао любить.
*** Гурий (разговорная форма Гур) — из древне-еврейского: гур звереныш, лисенок.