Деревня, или точнее, большое село именовалось Дубовой Гривой.
Располагалась Дубовая Грива на крутобоких и многочисленных холмах, спеша поспорить с Парижем и Римом. Одноэтажные и двухэтажные крестьянские дома соседствовали с фешенебельными дачами горожан, крытыми загонами для скота и амбарами. На окраине села, обращенной к Волге, располагалась хлебопекарня. Почти вплотную к ней подступал лес.
— Идем к центральному причалу, госпожа? — спросил Гур, сидевший на корме, у мотора.
— Не в коем случае! — думаю, мальчик и сам понимал, что к чему; он просто спрашивал моего мнения. — Видишь излучину? Если мы причалим до нее, лодку не будет заметно от деревни…
Несколько минут спустя Гур перекрыл подачу бензина в моторе, и нос катера мягко ткнулся в илистый берег. Я закатала брюки и соскочила за борт, чтобы подтянуть лодку. Кусты плакучей ивы стояли прямо в воде, и мы причалили ровно между ними. Если вытащить моторку повыше, можно будет замаскировать ее зеленью. Так мы и сделали.
— Держи уши и глаза открытыми, а рот на замке, — велела я Гурию, пока мы шли через лес.
Он коротко кивнул и ничего не ответил.
Я нащупала рукоятку пистолета за поясом брюк и в который раз пожалела о не вернувшейся пока силе — Силе, которую смертные называют магией. Конечно, некоторые отголоски ее, доступные человеческому существу даже в агонизирующую эпоху Светлой Дуги, наличествовали у меня, но были почти бесполезны: Лилит во мне не ценила, а потому плоховато помнила подобные примитивные приемы (или, правильнее будет сказать, заклятия?), а Морена не знала, как их применять. Будь со мной настоящая моя Сила — пусть не целостная во Славе, а лишь ущербная астральная ее часть — мне не нужно было бы оружие…
... Понятия “сила” и “слава” следует различать между собой. Сила — это всего лишь некий вид энергии, которым Первенец ли, человек ли наделен на том слое бытия, в котором он в данный момент находится. Слава? Слава... О, это намного более тонкое понятие! Целостное слияние сил, присущих бессмертной сущности на каждом из Уровней Мироздания — это и есть Слава. Павшие ее лишены...
Но, будь со мной хотя бы Сила Материальной и Астральной Плоскостей, я не испытывала бы сомнений и неуверенности!..
— Вы сильно шумите, госпожа, — сказал мне мальчик в нескольких метрах от опушки; это была правда: валежник трещал под моими ногами, я не умела тихо ходить по лесу. — Позвольте, я проверю...
Быстро малыш адаптировался к обстановке, взяв на себя былые функции старшего брата!
— Иди, — разрешила я ему, присаживаясь на поваленный ветром ствол дерева. — Только долго не задерживайся.
Гурий вернулся через четверть часа.
— В пекарне дымятся трубы, — скороговоркой доложил он, — но у них там ограда высокая, а тот фасад, который выходит на дорогу, глухой, без окон. Оттуда нас не заметят. По другую сторону дороги есть четыре дома и дача с садом. На бельведере дачи сидит женщина в цветастом платье, читает книгу. Если повезет, на нас она не отвлечется. Проблема в собаке. Крупная дворняга и явно цепная, но сейчас она не в конуре. Развалилась посреди дороги. Вот она нас точно не пропустит.
— Дорога? Проселочная дорога, которая ведет к шоссе на Самару? — прикинула я. — Она же является главной деревенской улицей... Нет, Гур, нам не стоит идти по дороге. В тоже время, мы не настолько знаем местность, чтобы рискнуть пробираться дворами...
Я сорвала травинку порея возле своих ног и засунула в рот, пожевать.
— Мы ищем Кора, так? — спросил мальчик. — Магазины и рыночная площадь нам не нужны?
— Мы ищем Кора, — согласилась я. — Магазины нам не нужны. Уж как-нибудь не умрем от голода…
— Тогда почему бы нам просто не постучаться в один из домов и не узнать у хозяев то, что нам нужно?
— Просто! — я выплюнула травинку. — Все далеко не просто, Гур! Деревенские жители нас видели, когда мы проезжали в крепость, и, наверняка запомнили, ведь у них тут бывает не много новых лиц… Возможно, нам стоит дождаться ночи...
— Когда не один крестьянин, а все деревенские спустят цепных собак?
— Ты прав. К тому же, мы вряд ли отыщем Кора, гуляя по спящей деревне… Дача ближе к опушке, чем пес?
— Да.
— Тогда попытаемся поговорить с горожанами. Вряд ли они нас видели, а если и видели, то наверняка не запомнили…
Я поднялась с поваленного дерева, на котором сидела. Где-то в чаще заливался трелями скворец.
— Давайте представимся туристами-дикарями, — предложил Гурий, шагая рядом со мной. — Скажем, что вещи оставили на стоянке.
— Неплохая мысль, — одобрила я.
Мы вышли из леса, пересекли луг, зеленеющий сочной травой, и вышли на дорогу, стелящуюся из-за холма.
Дача, про которую рассказывал мальчик, была трехэтажным каменным домом с бельведером и колоннами в дорическом стиле, поддерживавшими портик. Крыша ее была белой, стены — окрашены в солнечный цвет. На открытой террасе бельведера действительно сидела худенькая, уже не молодая блондинка в трехслойном муслиновом платье оттенка чайной розы, расшитом бисерными бабочками. Томик в кожаном переплете, который она читала, был карманного формата и, скорее всего, являлся сборником стихов.
Рыжий лохматый пес, развалившийся в дорожной пыли на два дома дальше калитки дачи, при виде нас вскочил на все четыре лапы и зарычал, подняв дыбом шерсть на холке.
Быстрыми шагами, почти бегом, мы добрались до калитки и, распахнув ее — зазвенел бронзовый колокольчик, — вошли в палисадник, окружавший желтую дачу.
Женщина оставила книгу и посмотрела на нас сверху вниз, облокотившись о перила террасы. За калиткой ярилась собака.
— Что вам угодно, господа? — осведомилась женщина с бельведера.
Гур выжидающе покосился на меня.
Я сделала реверанс в сторону хозяйки, хотя подобные учтивые телодвижения выглядят довольно смешно, если ты в брюках. Однако провинциальные матроны истово чтят этикет, а я хотела с самого начала разговора расположить к нам женщину.
— Доброго дня вам, сударыня! Мы туристы из молодежного клуба “Лесные просторы”, — когда-то где-то мне приходилось слышать это название, и сейчас оно само вскочило на язык. — У нас стоянка здесь недалеко в лесу. Мы хотели бы узнать у вас, где тут поблизости можно купить продукты...
Пан или пропал. Либо она сейчас расскажет нам, как добраться до магазинов, либо, если деревенская скука заела ее...
— Подождите, я спущусь к вам…
Удача!
Женщина скрылась с террасы. Мы слышали, как задрожали стекла хлопнувшей двери бельведера.
— Подпевай мне, чтобы я не говорила, — шепнула я малышу.
Женщина в муслиновом платье вышла на крыльцо.
“Ей лет сорок, не больше — отметила я про себя. — Моложава и довольно красива.”
В руке женщина держала заложенный на нужной странице пальцем томик Вергилия.
— Меня зовут Ольга Малышева, — представилась я. — А это мой младший брат Олег.
Я сразу расставила точки над “и”, зная, какие подозрения могут закрасться в голову губернской кумушки — а таковой стоящая перед нами женщина и выглядела — при виде двух молодых людей разного пола, проводящих ночи наедине в лесу.
— О, какие имена! — умилилась дама. — Овеянные историей!.. Я Ирина Николаевна Песцова, мой муж адвокат по гражданским искам. Рада принимать вас у себя, господа.
Я повторила реверанс. Женщина, смеясь, замахала на меня руками, но я видела, что ей приятно.
— Как далеко ваша стоянка? — отсмеявшись, спросила она. — В этой глуши так редко встречаешь новые лица…
— Она за холмом, — я махнула рукой в неопределенном направлении, между двумя косогорами, растянувшимися в разные стороны света от точки встречи. — Километров девять-десять, если не больше…
— Так много? — удивилась адвокатша. — Далеко же вы добирались. Устали, конечно?
Я выдавила самую смущенную и самую милую из арсенала своих улыбок.
— Немного, сударыня.
Она подробно объяснила, как нам выйти на рыночную площадь и отыскать два продовольственных магазина.
— Но, может быть, сначала зайдете ко мне, выпьете чаю?
Я рассчитывала на подобное предложение, хотя доверчивость хозяйки и показалась мне удивительной: в стране творится невесть что, а она без страха зовет в дом мало знакомых людей.
…Еще два месяца назад такое поведение считалось нормальным среди законопослушных граждан державы, но реалии жизни менялись…
— Благодарю, мы сочтем за честь принять ваше гостеприимство.
Мы поднялись по широкому крыльцу, прошли между колонн и, войдя в двустворчатую, украшенную лепниной стиля барокко дверь, оказались в обширном холле, рассеченном по центру лестницей на второй этаж.
Я почувствовала, как худые пальцы Гурия вцепились мне в локоть, и увидела красный угол с иконами. Красный угол в прихожей?!..
Не так уж дамочка оказалась проста!
...Молодежь, пришедшая из леса? Хорошо. Проверим, кто они такие. Перекрестятся на иконы, угостим чаем. Не перекрестятся...
Я повела локтем, освобождая руку от захвата малыша, и медленно сотворила крест.
Пристальные глаза Ирины Николаевны Песцовой следили за нами настороженно, а пухлые губы ее доброжелательно улыбались.
...Ну же, Гур, не подведи! Это не страшно!...
Малыш не подвел, и минутой позже мы поднимались по лестнице в будуар адвокатши, чтобы выпить чаю. Настороженность в глазах женщины подтаяла, и я возблагодарила судьбу, что убедить ее в нашей духовной невинности оказалось так просто.
— Давно вы отдыхаете? — осведомилась она, разливая заварку по чашкам.
— Скоро месяц будет, — ответила я, кладя себе сахар, и не забыла прибавить: — сударыня.
К старшим положено обращаться почтительно.
— Значит вы, господа, не в курсе? Поговаривают, что со дня на день должна начаться новая мировая война. Мы, Европа, Османская Империя и... Опять забыла, как его называют! Я, знаете, не очень интересуюсь политикой, муж меня всегда ругает за это... Индийский Халифат, кажется? Нет, не так... Они же переименовались недавно… Как же там?... Ну, в общем, не важно... против СШЯ и Австралии. Патриарх Павел призывал всех верных Церкви православных на борьбу с ересью...
Мы уже знали об этом, но осведомленности своей показывать не спешили.
Полчаса прошли в разговорах о политике, которой гостеприимная хозяйка наша не интересовалась.
— Иногда я думаю, что мы, православные, слишком мягки с безбожниками, — тарахтела Ирина Николаевна. — Римский Папа так прямо и сказал: “выжечь каленым железом”, “до двенадцатого колена”. Я думаю, это правильно. Здесь у нас, на днях богохульник один объявился. К счастью, у полиции был его фоторобот. Во время успели задержать, пока он дел дурных не натворил. Слава Господу!
Она перекрестилась. В который раз за полчаса мне пришлось повторить ее жест, а сердце бешено колотилась.
— Как интересно, сударыня! — поддержала я энтузиазм рассказчицы. — И что же с ним сделали?
— В участке держат. Посылали запрос в Метрополию. Завтра с утра казнят. Утоплением. Ужасное, должно быть, будет зрелище!.. Но я думаю присутствовать. Вы знаете, ведь этот способ казни — наше историческое наследие!
— Да что вы? — ласково удивилась я, сдерживая порыв, толкавший меня сейчас же достать пистолет и объяснить идиотке, что такое “историческое наследие”.
— Да, так на Руси в старину казнили ведьм и колдунов. Католики сжигали, а мы топили. Вода, она, как и огонь, от скверны очищает...
Выпив еще по чашке чая и поблагодарив адвокатшу, мы распрощались с ней.
Выйдя на улицу, мы обнаружили давешнего пса сидящим на цепи, и факт этот был для нас какой-никакой, а радостью.
Гурий оглянулся на дом.
— Она снова наверху. За нами наблюдает.
— Пошли.
— Куда?!.. — голос мальчишки сорвался отчаянными нотками.
Мы двинулись по пыльной, не замощенной дороге вглубь села. К счастью, прохожих на встречу нам не попадалось, и едва исчезла из виду желтая дача, мы юркнули в щель между заборами, спустились к реке, а там уж засели под защитой кустов шиповника и ежевики.
Гурий крепился, но я видела его закушенные губы и дрожь в пальцах.
— Будем ждать вечера, — сказала я.
— А потом что?
— Проникнем в полицейский участок, — я легла в высокой траве, — и освободим Корзайла.
Малыш уткнулся лицом в колени, плечи его затряслись.
— Ну, не надо, — я погладила его плечо, — не надо, Гур. Будь мужественным. Разве Кор стал бы на твоем месте плакать?
Мальчик поднял на меня преломленный прозрачными каплями взгляд, и слезы его были не испуганными — злыми.
— Мы освободим его? — вопрос горчил сознанием бессилия. — Мы?!
Я убрала руку. Я закрыла глаза. Дождалась, пока он успокоится. Спросила:
— У тебя есть оружие?
— Мой нож и нож Кора. Пистолет он забрал с собой.
— Значит, я пойду первой.
— Я хорошо стреляю!
— Кор дорог и мне, Гурий...
В молчании мы провели несколько часов, и вскоре я услышала тихое посапывание. Малыш заснул.
...Может, оставить его здесь, а позже за ним вернуться? Нет, я не справлюсь одна. Боюсь, и вдвоем нам будет сложновато... Женщина и подросток штурмуют полицейский участок — это сюжет для водевиля!..
В сумерках я разбудила мальчика.
— Скоро уже надо идти. Давай все обсудим, чтобы действовать по возможности слажено, договорилась?
Тень среди теней — движение в сумраке. Малыш кивнул.
— Если дверь участка окажется запертой, мы постучим, а ты будешь громко кричать об огнях на воде и нападении богохульников. Убьешь того, кто откроет нам дверь. Когда он будет падать, постарайся отшвырнуть его внутрь, а после этого вались на пол. Остальных я постараюсь перестрелять. Понял?
— Да...
Что-то голос у него не слишком уверенный...
— Отлично. Теперь следующее. Если дверь будет открыта, ты распахнешь ее со всей силы, и бросишься в ноги полицаю, что-нибудь вопя — например, тоже самое, что и в первом случае. Отвлекай на себя внимание. Я войду за тобой.
— Крики и стрельба... Госпожа, мы перебудим всю деревню.
На моем пистолете был глушитель, чью нужность мне приходилось оценить во второй раз. Крики... Надеюсь, жители Дубовой Гривы трусливы, как большинство обывателей, и они побоятся выходить ночью на улицу — на встречу неведомой опасности.
— Об этом мы подумаем, когда доберемся до Корзайла, Гур. Нас будет уже трое. Ведь в своего брата ты веришь?
Мальчишка шмыгнул носом.
Взошла луна, обнажились звезды. Мы выбрались из своего укрытия и тем же путем, которым добирались до кустов, вернулись на дорогу.
…Полицейский участок представлял собой маленький одноэтажный домик на рыночной площади. Я запомнила его при первом посещении села.
Мы двигались быстро, почти бегом. Редкий гравий шуршал под нашими ногами. Какая-то собака лениво рыкнула на нас из конуры и вернулась к дреме.
...Днем, похоже, теперь деревенские прогуливают цепных собак, не спускают их на ночь. Боятся. Это нам на руку...
Фонарей вдоль дороги не было, но я хорошо видела при свете луны. Черная кошка перебежала нам дорогу. Я решила счесть это событие благоприятным знаком…
Мы пришли.
В окнах участка горел свет. Стараясь не шуметь, мы подкрались и заглянули внутрь.
Через окно была видна лишь часть помещения.
Двое полицейских. Один похрапывает на стуле, второй сидит за компьютером, что-то печатает. Наверное, доклад начальству. Тусклая лампочка под потолком освещает голые стены.
Тихонько, осторожно мы отошли от окна. Я потрогала ручку двери — поддается, открыто. Я внимательно осмотрела дом снаружи. Мне не понравилась одна деталь, не замеченная мною ранее, а потому не принятая в расчет. Дом имел выступающую вперед пристройку — сени. Следовательно, для того, чтобы попасть в помещение, где сидит охрана, нам придется миновать две двери. Весь мой план (да какой там план!) был построен на шокирующей стремительности развития событий. Если первая дверь скрипнет, мы потеряем преимущество неожиданности...
На ходу ничего стоящего придумать не удавалось.
— Начали! — шепнула я напарнику и встала за углом дома, возле двери.
Нарочито топоча, он ринулся на крыльцо. Я сняла пистолет с предохранителя.
— Помогите! Убивают! — истошно, и все же, как почудилось моему придирчивому уху, слишком ненатурально завопил малыш. — Мамку убивают! Спасите! Ре..!
Гурий распахнул дверь и ввалился в сени.
— ..жут... А-о-о!
Вопль захлебнулся стоном, за которым последовал болезненный крик.
Звуки возни, потасовки…
Затем я услышала голоса.
— Он, гаденыш, точно! Ты на доску взгляни...
— Чего глядеть? Видел я их, когда проезжали...
— Выручать любовничка приперся, сосунок?
Звук удара. Еще один.
Я топталась на месте. Руки вспотели. Я сжала ладони на рукояти пистолета слишком сильно.
— Точно сосунок! — засмеялся кто-то. — Во всех смыслах!
Обильный полив нецензурщины.
— Отвечай, паршивец, где девка? Где девка спрашиваю?! Девка с тобой была!..
Я стиснула зубы.
...Сука! Проницательная... блядь! Надо было одарить ее свинцовым презентом на прощание! Но в чем же мы прокололись?...
— Ты у меня помолчи еще, говнюк! Где девка, мать твою?!
— Ща поставим его раком перед завтрашним покойничком, пусть перед смертью порадуются!..
…Сколько их там? Сколько?!..
— Где девка?! Где девка спрашиваю?!
— Серега, посмотри на улице...
...Нет рядом Корзайла, который придет и спасет меня, как было прошлый раз. Меня и своего брата. Нет Корзайла. Корзайлу самому нужна помощь...
Я зажмурила глаза. Распахнула их.
И прыгнула на крыльцо.
Первый выстрел — я жала на курок не целясь. Второй — между глаз брюхастому придурку в расстегнутой портупее. Третий — в упор молодому русоволосому парню, ринувшемуся на меня; надеялся, наверное, выбить у меня оружие.
Четвертый выстрел был не моим. Я почувствовала огонь между ребер, сознание обожгла удушливая вспышка света. Падая на колени, я выстрелила еще дважды — не видя куда. И погрузилась в липкую вату забвения...
— Госпожа, очнитесь!
Кто-то тряс меня, бил по щекам. Неимоверной тяжестью налились веки, с трудом я открыла глаза.
Гур рыдал, размазывая по щекам слезы ладонью.
— Они, — я сглотнула, — мертвы?
— Все. Двоих вы застрелили, третьего ранили, я добил его, когда вылез из-под того, кто меня бил. Я сам его, когда он к вам обернулся... Мой нож они отобрали сразу, а коровский был в рукаве...
...Хорошо, что мальчик говорит так быстро. Надо подняться. Надо собраться с силами и встать...
Я села, взобралась на корточки, выпрямилась при помощи Гурия, давясь болью. Покачнулась и прислонилась к стене.
...Не думала, что бывает настолько плохо! Одно дело знать, другое испытывать...
— Ключи, — просипела я, облизывая пересохшие губы, — ты нашел ключи?
Дурнота заволокла разум новым приступом. Я попыталась устоять на ногах, чувствуя, что сползаю по стенке...
Потом сильные руки поддержали меня, подхватили, оторвали от пола.
— Кор, ты же еле стоишь! Ты не удержишь ее! — протестовал мальчишеский голос. — Дай мне!..
Я отключилась.
…Очнулась я от мокрых брызг на лице. Рокотал мотор катера. Надо мной в высокой тишине стояли звезды.
Я не попыталась сесть, я только позвала:
— Корзайл?
— Я здесь. Все в порядке.
…Когда мы причалили к острову, Корзайл подошел и склонился надо мной, собираясь поднять меня на руки и нести. Я взглянула на него и поняла, что все далеко не настолько в порядке, как он заверял.
Лицо его было разбито в кровь, губы припухли ссадинами, левый глаз оплыл синяком. Наверняка, пострадало не только лицо.
— Не надо, Кор, — запротестовала я. — Попытаюсь сама. Дай мне минуту...
Не слушая, он просунул руки мне под плечи и под колени, поднял, пронес пару шагов и передал с рук на руки Гурию, стоявшему на причале, потом выбрался из лодки сам.
Он не стал настаивать, когда брат отказался возвратить ему ношу. Я чувствовала, что мальчик держит меня с трудом, и, когда мы начали подниматься по склону к крепости, предложила положить меня на землю и сбегать за Гаргантьюа.
Побежал малыш. Корзайл присел рядом со мной на влажный дерн.
— Благодарю тебя, госпожа, — он осторожно взял мою руку в свои и поцеловал мои пальцы, — я не имел права надеяться, что вы придете за мной…
Я ласково сжала его руку.
Мы просидели в молчании больше получаса, ожидая возвращения Гурия с Гаргантьюа. Наконец, быстрые шаги зашептали песком на тропинке.
— Там... там! — голос мальчика сорвался на крик. — Они все мертвые!
— Что?! — дернулся, стараясь подняться, Корзайл.
...Ася! Заныло в груди...
— И Клепа?! — вскрикнула я.
Парни недоуменно воззрились на меня.
— Все люди! Я не видел только Ракшаса... и, да, кошки. Она, наверное, убежала. Все наши были расстреляны у крепостной стены! Я прошел в замок... Там все перекурочено, пропали ритуальные шмотки и книги! Вот, — что-то тяжело ухнуло на песок, и я скосила глаза, — я нашел палатку, два спальника и кое-что по мелочи... Мы должны их похоронить, Кор!
— Нет! — Корзайл уже поднимал меня на руки. — Наш единственный шанс — уплыть отсюда, как можно скорее и как можно дальше!
Он бросился бегом к причалу, тяжело дыша и сбиваясь с шага. Дважды он оступился, и мы чуть не упали. Сзади пыхтел Гурий, таща тяжелый рюкзак.
Меня положили на дно лодки, ближе к корме. Корзайл заводил мотор.
…Малиновый бутон сигнальной ракеты расцвел в быстро светлеющем небе.
Мы неслись на предельной скорости по спокойной, лениво стелящейся глади воды, удаляясь от крепости.
У меня начался жар. Я впадала в забытье, лишь изредка выныривая на поверхность.
Когда первые лучи солнца пронизали кроны деревьев, мотор заглох. На веслах мы дошли до ближайшего острова. Ребята вытащили на песок лодку и укрыли ее нарезанным у берега тростником, а потом унесли меня вглубь острова — туда, где было можно поставить палатку без опасений, что ее будет видно с воды.
Корзайл раздел меня и осмотрел рану.
— Пуля прошла навылет. Я, конечно, не врач, но, кажется, серьезные органы у тебя не задеты. Многовато крови...
И ушел собирать подорожник.
— Все? — мучимая слабой надеждой, окликнула я Гурия. — Ты уверен, что все?
— Да, — сухо ответил он. — Кроме Ракшаса.
Мне не хотелось размышлять, мне не хотелось строить предположения, мне хотелось разучиться мыслить. Я уткнулась лицом в сырой мох и закрыла глаза.