“Вот отрок мой, которого я держу за руку,
к которому благоволит душа моя….”
Книга пророка Исайи, XLII-1.
Я очень хотела кушать, и потому пошла спать.
Конечно, я не легла спать, как это делают люди, а отправилась побродить по человеческим сновидениям в нынешнем своем, астральном, теле. Я спустилась в нижний этаж Астрала - Эфирный Слой, как его иногда называют.
…Человек ложится спать, и его душа отправляется приключаться в Эфире. Проснувшись, люди зачастую даже помнят некоторые события, случавшиеся с ними здесь, а потом с недоумением рассказывают красочные и подробные сновидения родственникам и соседям, восклицая: “Все выглядело так реально!”..
Надо сказать, что в смысле питания я - Демон Страха, потому периодически мотаюсь в Эфире, выискивая индивидов, которым снятся кошмары. Я присасываюсь к его насмерть перепуганной душе и пью ее эмоции. Если не удается найти зрителя “фильма ужасов”, могу сама наслать страхи на какого-нибудь сновидца, но, как правило, этого не делаю. Если меня застанет за подобным занятием маленький прыщавый паршивец Олле-Лукое, возомнивший себя хранителем людских снов, мне несдобровать. Он уже достал, сил нету, всех Демонов, питающихся экстремальными способами! Только в тебе гурманский дух взыграет, а этот уродец со своей дурацкой пукалкой тут как тут!.. Тот, кто думает, что пукалка эта теплым молочком брызгается, ничего в нашей жизни не понимает… Демонам Боли еще не плохо, они могут, в случае чего, мазохизмом заняться и от самих себя кусок отъесть, если не найдут калорийной пищи. Здоровью это, правда, не способствует… А мне что прикажете делать? Саму себя пугать? Не поможет, пробовала. Страх - структура психическая, напрямую с материей, грубой ли, тонкой ли, не связанная, вот и приходится мне сидеть на диете, пока не отыщу в Эфире человека, самостоятельно ввязавшегося в ночной марафон ужасов: тут уж гномопанк в остроносых тапочках мешать мне не в праве.
…Надеюсь, мыслей моих никто не слышал, все-таки этот недомерок Олле-Лукое - из Павших, мало ли что он выкинет…
…А насчет людей… Вообще-то говоря, они должны быть нам благодарны за то, что мы лишаем их неприятных эмоций и воспоминаний. Нам пища, им - душевное облегчение…
Я нашла малыша, которому снились кошмары. Бестелесной, я пронеслась над его сбитой постелью. Всклокоченные, влажные от пота волосы. Одеяло сброшено, как будто от жары, но малыш весь дрожит. И куда только смотрят родители?!..
Я нырнула в мальчишеский сон.
...Растрескавшаяся песчаная почва. Воют шакалы. Малыш бежит, его преследует жадная до крови стая. Вот его повалили, клыки раз за разом вонзаются в детское тельце, тянут его соки, наслаждаясь их сладостью. Стоп-кадр. И опять маленький мальчик бежит по пустыне, а за ним гонится шакалья свора. Догнали. Много крови. Стоп-кадр. И все заново…
Я впитывала эмоции ребенка всеми фибрами своего существа, и лишь почувствовав, что силы теперь во мне достаточно, а энергия начинает перехлестывать через край, я решила - хватит. Я сыта, теперь можно вспомнить о делах, находящихся в профессиональной компетенции Демона. Секундное сосредоточение, и я трансформировала свой облик. Золотистые кудри вместо моих коротко стриженных темно-русых волос, мужское тело и белый хитон, за спиной у меня распахнулись сияющие перламутром крылья.
С удивившим меня саму бешенством я врезаюсь в гущу шакальей свалки. Клыки, оскаленные пасти; гаснущая радуга жизни над израненным тельцем мальчика; кровь, вместе со слюной сползающая, каплющая с собачьих языков, возбужденно-нервных от распробованной боли близкой смерти; шерсть, и снова кровь…
Я хватала зверей за шкирки и била их друг о друга. Головы раскалывались, как свежие кокосы. Вытекавшие мозги напоминали липкое молочко. Я ломала черепа шакалов руками, как скорлупу орехов. Я хватала шакалов за челюсти и раздирала им пасти до мозга.
Облик животных трансформировался: укрупнились размеры, порыжела шерсть - это были уже не шакалы, а какой-то иной подвид диких зверушек.
Резкая боль в ноге - там, куда впились собачьи клыки. Я сдавливаю пятерней собаке горло, но она только плотнее сжимает челюсти, вгрызаясь в мою плоть. Я успеваю понять, что моя боль для нее также съедобна, как и боль человека. Я сворачиваю собаке шею и отрываю его от себя.
Тело мальчика скрыто под барахтающейся рыжей кучей.
Как детскому созданию угораздило породить для себя настолько жесткий сон?
Или…
Я озираюсь по сторонам. Нет, никого. В противном случае Олле-Лукое давно бы вмешался.
Из кипящей куча-малы я слышу булькающий мальчишеский крик. Если шакалы сгрызут эфирное тело ребенка, умрет и его физическое тело. Я никогда не убивала так. Этого не смели делать даже Павшие. Кушать кушай, но не обжирайся!
Я собрала на ладони из эгрегореальных нитей шар Темного Огня.
Звери замерли, принюхиваясь. Они даже соизволили оторваться от своей добычи и глухо рычали. Оставив полуживое существо, они стягивались в стаю для последней атаки.
Я швырнула шар. Пламя захлестнуло рычащее рыжее море существ.
Пепел. Пахнет жареным мясом и паленой шерстью. В причудливых позах, задрав лапки, валяются обугленные трупики зверей. Я расшвыриваю их ногами, расчищая себе дорогу к малышу.
Он жив. Множество кровоточащих царапин, но ничего серьезного. Я подхватываю человечка подмышки и ставлю на ноги. Он обнимает мои колени, прижимается к ним, всхлипывает. Я машинально глажу его по голове.
- Ну-ну, все кончилось, - мой голос звучит как-то незнакомо. - Ты на ночь что смотрел, “Маугли”?
Малыш поднимает ко мне заплаканную мордашку.
- Да-а… А ты… ты - Ангел?
Я прячу улыбку и присаживаюсь на корточки рядом с ребенком.
- Да. Меня послали спасти тебя добрые боги Люцифер и Лилит. Запомни, мой хороший, - я кладу на его лоб руку, - Люцифер и Лилит…
“Это моя добыча! Отойди от человека, Кохшеаль.”
Значит все-таки Демон-конкурент. Мы позарились на одно и то же блюдо.
Я вскакиваю на ноги. Узнаю пришелицу, для этого достаточно одного взгляда. Бетельгейзе Айнуйе, рыська Княгинина. Ну что ж, милая, теперь я знаю твои кулинарные пристрастия!..
“Ты чуть не убила его.”
“У меня лицензия на охоту от самой Государыни Ночи! Не видишь что ли, что даже полицай местный мне не препятствует? Ты полезла в чужой огород, Кохшеаль.”
“Ты чуть не убила ребенка,” - раздельно повторила я.
“Так не убила же? - возразила она. - Я что, дура?”
“Очень даже может быть!”
“Да перестань ты! Ну, может, чуть перестаралась, сильно голодна была… А ты лучше, что ли? Тоже мне, праведница, отыскалась!”
Я завела правую руку за спину и сформировала в ней длинный хлыст с тяжелой, окованной железом, рукоятью - любимое мое оружие для ближнего боя.
“Отдай мальчишку, Кохшеаль!”
“Не-а, - я отрицательно качнула головой, - мы вдвоем его сегодня достаточно объели. Образумься, Рысенька, пойди поищи себе другой десерт.”
“Как ты меня назвала?!”
Фу-ты, мнительная какая! Уже и землю скребет когтями, и крылья свои огроменные распластала перед прыжком…
"Вы, обе, прекратите!"
Тейтрос избрал для своего появления очень удачный момент. Для начала он шарахнул ровнехонько между нами молнией. Ее лиловые отсвет упал на его холодное, словно бы лишенное всякого выражения, лицо, когда он спрыгнул на землю из ниоткуда, из невидимости, из пустоты. Неизменный его черный плащ распахнулся на мгновение, приоткрыв доспех черненой стали, инкрустированный серебром. Малиново сверкнули зрачки из-под капюшона. От неожиданности мы обе застыли. Интересно, Старший давно наблюдал за нашей сварой, или только сейчас пришел?..
“Ребенка отправить на Землю, - приказал он, и почему-то ни у меня, ни у Рыси не возникло желания с ним пререкаться, - пусть остаток ночи поспит спокойно… Бетельгейзе, чтобы подобных эпизодов больше не повторялось, иначе я лично поговорю с Тэургин по поводу того, как, где и в каких пределах она разрешила тебе охотиться. Кохшеаль, ты молодец, сумела извлечь пользу для нашего дела даже из случайной ситуации; продолжай в том же духе. Теперь, девочки, без задержек следуйте за мной! Наш отряд получил задание.”
И он переместился. Я отследила направленность его перемещения и зафиксировала место назначения. Рыся умчалась прочь, даже не попрощавшись. Мальчика рядом не было, проснулся-таки, видимо, пока мы разговаривали. Я вернула себе привычный облик и переместилась вслед за Тейтросом.
...Негодяй и Ангел сошлись как-то раз
За одним и тем же столом.
Негодяю пришло четыре туза,
А Ангел остался с вальтом.
И он отстегнул свои крылья от плеч,
И бросил на зелень сукна;
А небо с усмешкой смотрел на них
Сквозь муть и плесень стекла...
- Слишком уж ты пристрастен к вещам! - с торжественной укоризной объявил Франциск, пытаясь заглушить голос певца, доносившийся из потрепанного красного магнитофона марки “Sony”.
Ворон, слушавший музыку в кресле у окна, и не подумал вступить в дискуссию. Он оторвался от любования изящной, словно игрушечной, долиной за окном, и коротко бросил:
- Засохни, а?
...Негодяй засунул крылья карман,
И пошел их сдавать в ломбард,
И на эти деньги купил себе
Колоду крапленых карт.
Возвратился назад, и ему предложил
Снова поставить на кон,
А небо с усмешкой смотрело на них
Из-за высоких окон...
Франциск задохнулся от злости и вскипел буквально тут же.
- Ты слушаешь богохульные песни! - обличающе взревел он, уставив свой указующий перст в Ворона. - Неужто думаешь ты, что песня эта к вящей славе Божией?
- Не думаю, а уверен, - лаконично опроверг его Ворон. - Я приучился не видеть врага за каждым кустом и в каждом, кто мыслит, изливая свободу воли в песне. Между прочим, ты тоже любил петь!
- Не надо путать чистую поэзию Прованса с ересью! Вот потому-то и упускаем мы души! - голос Франциска сорвался на визг. - Заразу в теле и ересь в уме нужно выжигать с корнем, коли есть возможность спасти организм человеческий и душу! - Да, припомнил я, ему же прижигали глаз, чтобы он мог видеть: он знает, о чем говорит. - Если бы альбигойцев вовремя образумили, не нужен бы был крестовый поход Симона де Монфора!
“Да, Князь Тьмы получил тогда немало душ, в том числе и из рядов служителей церкви,” - поморщился я. Я был в Монферране. Знаю, о чем говорю. Санчо Эспада, где ты теперь?…
Ворон откашлялся, и я оборвал воспоминания о храбрых воинах Господа, до последнего стоящих в Монферране. Все присутствующие замерли, прислушиваясь: назревала очередная свара двух отцов-основателей великих монашеских орденов. Аквинат отложил раскрытые на середине "Рассуждения о первой философии" Декарта (а философ-то наш картезианец, однако!). Я уже понял, что Томас ценит ум и знания Ворона, благо Ворон был более чем на полтысячи лет старше его, и работал он, шляясь по мирам, а не как сам Аквинат - в архиве, прореженном цензурой Политического Департамента. Больше Бенедиктовских, Аквината интересовали мои знания и мои воспоминания, ибо я существовал задолго до первого рождения всех их вместе взятых, я помню благие времена, когда Люцифер, Первенец, Старший из Высших Духов, еще был Наместником Небесного Отца нашего и правителем всего Горнего мира; но рассказывать я не хотел, а потому все вопросы итальянца пресекал на первых порах без жалости, а позднее он тактично не лез.
Сухие губы Дарьи сжались в тонкую ниточку, она не любила свары между своими, видя в них едва ли не прямую и основную угрозу для нашей команды. Что же касается византийца, то он замер в предвкушении - очень уж ему нравилось, когда собачились “умники”. На лице Ворона было написано что-то вроде “Испортил песню, дурак...”, но, поняв, видно, что Франциск не даст ему дослушать кассету, он решил ответить.
- Наш великий специалист в области сельского хозяйства, рассуждающий с несомненным знанием дела о корешках и вершках, произрастающих в почве, наш агротехник, не побоюсь этого слова, человеческих душ, изрек мудрую мысль, - задумчиво начал Ворон, закидывая руки за голову; Франциск открыл было рот, но Ворон не дал ему перебить себя, показывая, что еще не закончил. - Однако, возник у меня вопрос к досточтимому мэтру: как отличить сорняк от культурного растения? Что скажешь по этому поводу, например, ты, византиец? Ведь само слово сultura пришло из латыни и обозначает, если мне не изменяет память, обработанную и возделанную землю...
- Ну, - протянул Никифор, - я думаю так: если оно не растет на грядке, значит сорняк.
- Блеск, - ладони Ворона мягко соприкоснулись в овации. - А как наши предки, рассаживавшие впервые растения по грядкам, разобрались, где сорняк, а где нет?
Никифор откровенно почесал репу с самым пришибленным видом.
Я внимательно слушал: мои три философа - Ворон, Франциск и Аквинат - ставили порой очень интересные вопросы, до которых родные, Ангельские ученые и богословы не дошли и за тысячи лет. Все-таки, святые - люди по рождению, строй мышления у них несколько иной, чем у расы Элохим.
Сейчас я стоял у окна дома, предоставленного нам 5 отделом УББ. Я думал, что отдадут нам под штаб наспех сляпанную развалюху, ан нет - миленький коттеджик в два этажа, набитый литературой и техникой разных Витков. Конечно, как и положено по должности, Азраил воспринял указания Уриила о предоставлении новосозданному отряду резиденции в Горнем Мире, буквально - и в итоге мы получили горнолыжный курорт, как в моей любимой земной Гельвеции. Окружающий ландшафт был просто шикарный, делать было пока абсолютно нечего, команда притиралась друг к другу, выясняя по заведенной традиции, кто из них самый умный.
- Мерить мудростью надо, дарованной свыше! - выпалил Франциск.
- Та-ак, - добро улыбнулся Ворон. - Значит, теперь ты будешь возлагать всю ответственность за грехи людские на Господа, лишая человечество свободы выбора как таковой, да? A priori?
- Нет, не так! - огрызнулся Франциск, сообразив, что слова его могут быть интерпретированы, как хула на Святой Престол. - Божественный свет, дарованный человечеству, рассеивает тьму невежества, а кто отворачивается от него, обречен на вечное рабское прозябание в ничтожестве. Ибо говорил Блаженный Августин: "Человек - червь у ног Господа". Нужно видеть божественное в самих вещах, а не в том смысле, что мы в них вкладываем!
- Но, как может человек быть лишь червем, если он сотворен по образу и подобию Господа? - вмешался Аквинат. - Кстати, вот вам и пример перед глазами, пример истинного образа и подобия Божьего - наш доблестный командир…
Я насторожился.
- Господь всесилен и всемогущ, - презрительно отмахнулся Франциск. - Мы лишь тени от тени Его. Человек, благодаря вере, может приблизиться к Господу и попасть в Царство Света. Те же, кто...
- Отлично! - восхитился Бенедикт. - Твои слова попахивают ересью, знаешь ли. Впрочем, это дело Дарьи, - он церемонно склонил голову в сторону нашего политрука; помолчал и добавил: - Скидывая телесную оболочку, а позднее научившись создавать и менять их, понимаешь, что не становишься умнее, приближаясь к Божиему царству. Потому-то мы сейчас и сидим здесь, ожидая работы по борьбе с Врагом. Значит ли это, что разум никак не связан с душой, как думаешь, Аквинат? Мысль - вот пламень, зажженный Творцом и освещающий нам глубины души…
- Не стоит абсолютизировать разум, как занимается этим Томас, - воспротивился Франциск. - Избыток разума есть путь к греховному материализму, ибо мысль материальна. Избыток материи есть сомнение, ибо наблюдается в случае таком уход от веры к пустому умствованию. Сомнения же - первый шаг ко Тьме! Ибо лишь тот, кто ничего не ждет, не разочаровывается.
Аквинат опешил от такого откровенного хамства в свой адрес и алогичности тезисов, не проверенных эмпирикой. Он сидел, широко распахнув глаза, и только открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на сушу.
- Мысль не есть крамола, - жестко резюмировала Дарья. - Сомнение - вот крамола.
- А как же рассудочные доказательства Бога? Как же Картезий и его всеобщее сомнение?! Как же кантовские доказательства бытия Божия?! - завопил, пришедший в себя, Томас.
Дарья и Франциск не успели отреагировать на новый аргумент полемики, раздался скребущий нервы звук. У дальней стены проявилось изображение Азраила - не он сам, именно его изображение: на одном из Витков своего развития люди умудрились изобрести потрясающе полезную машинку - голофон (старый, добрый дедушка телефон, в который засунули голографический проектор).
- Ноги в руки, души в крылья! - резко скомандовал он. - И на Землю в срочном порядке! Arbeitten! Демоны активизировались, так что давайте - пресекайте. Сами знаете, каждая душа на счету, на вес нимба. Фигня такая: жертвы, моления, сатанистские ритуалы, кровь. Смертный, похоже, окончательно сбившейся с пути. Наставить на путь истинный по возможности! При столкновении с численно превосходящими силами противника - не геройствовать, вызывать спецназ. Ясно? Dismissed!
Сказываются пять лет службы Азраила простым летчиком на американском авианосце - на "Энтерпрайзе", кажется, подумал я. Были ведь времена, когда Азраил сам исполнял работу, которую с некоторых пор предпочитает перекладывать на других. Века крови утомят кого угодно…
- Да, шеф! - отсалютовал я, бросил взгляд на притихших товарищей. - Дарья остается на связи, остальные за мной! Никифор, это твой первый свободный выход в Плотский Уровень?
- Да, мой командир...
- Держись за Вороном и не отставай от него! Спорщики, в перехлест вас! Потом дебаты закончите!
Они, похоже, уже и сами поняли, что сейчас не до словесных баталий, все четверо мужчин были серьезны и сосредоточенны. Дарья села за компьютер и включила основные сканеры тестирования местности, виртуальный образ которой мне передал Азраил. На приборах проявились зеленые развертки и сонмы каких-то огоньков.
Я закрыл глаза - и сгустком чистой энергии выбросился в межмировое (или межуровневое, можно, называть по-разному) пространство. Сверкающие светлячки за моим "плечом", хотя в данный момент у меня не было никаких плеч, говорили о том, что мои товарищи устремились за мной, только искра Никифора как-то странно блуждала, но огонек-Ворон спокойно контролировал его.
...Иногда нас могут видеть люди, наделенные даром внутреннего зрения - и тогда появляются легенды о блуждающих огоньках...
Любопытное состояние. Сколько тысяч раз я вот так путешествовал, но никак не привыкну. Я исчез. Исчезло ощущение космического тела, все чувства мои теперь изменились, я стал воспринимать окружающее гораздо острее. Был только дух, свободно парящий в просторах Вселенной.
Разум и душа, вот сплав, из которого, в принципе, и состоит любое живое существо, сочетание, являющееся чистой энергией, апейроном, если хотите. Греки - умные люди, что не говори.
Мы нисходили на Землю. Кто знает, возможно, этим путем каратели Михаила низвергали, ломая крылья и калеча души, вниз, в замкнутую волею Господней тюрьму, восставших повстанцев Люцифера, и его самого - Светлейшего из Элохим...
“Я знал его, Гораций.” Я не поддерживал Восставшего. Но и не выступал против. Мое вмешательство в сумбур тех кровавых дней заключалось в том, что я волей своей, волей лейтенанта УББ, не дал двум оголтелым Серафимам убить Тейтроса. Этого мне не забыли. Помнят… Меня тут же взял под колпак 4 отдел, и в наказание за мягкосердечие, не слушая моих оправдательных речей (меня, кстати, спасло то, что за меня заступился самолично черный Азраил - черный он там или нет, а уже тогда считался он одним из свирепейших Божественных паладинов) заставили смотреть, как ломают крылья моему другу. Ему и его товарищам. Их искалечили, хотя могли убить. И, на мой взгляд, убийство было бы милосерднее, гуманнее, что ли (хотя как может термин humanism быть применим к Ангелам - Ангелизм, что ли, будет правильнее?).
Теперь мы живем как на вулкане, ожидая второго Восстания. Не могу сказать, что всерьез думаю, что у падших есть шансы прорвать хотя бы внешний круг обороны Горнего Мира, но вполне поддерживаю основную мысль фельдмаршала Михаила, что надо надеяться на лучшее, а готовиться к худшему. Потому и мотаются по мирам люди Уриила, спасая души, которые еще можно спасти. Подручные Люцифера, видимо, думают, что чем больше душ окажется у них, тем сильнее они будут. Душ, стремящихся к свободе, а оказавшихся в железных лапах Сатаны и его слуг! Кто из них, несчастных грешников, понимает, что он навечно обречен оставаться шестеркой огромного количества лишившихся большей части своих сил богов и божков, и потому бесящихся - ну, не смогли они противостоять победоносной поступи Светлых Легионов, так что ж теперь, всю оставшуюся им жизнь на месть положить? Положим, многие из тех, низвергнутых и лишенных целостности, мне симпатичны - хотя бы та же греческая Артемида, римская Диана... Аполлон тоже хорош, не даром безумец Ницше противопоставил Аполлона Дионису. А уж скандинавские боги! Те так, вообще, обаятельнейшие мерзавцы. Волхв с Рарогом, опять же... Вот кого я с удовольствием низвергал, так это кровожадных идолов ацтеков, а по протекции подчиненных Азраила Кортесу и Диасу за одно это деяние были прощены многочисленные прегрешения (кстати, Диаса Михаил забрал бы к себе все равно, без разговоров и размышлений). Повезло тому, кто не видел, как с живого человека сдирают кожу …
Не знают правды несчастные, отринувшие свет и тепло Горнего Мира ради холодного прозябания в юдоли страха и печали, обители Денницы. Не знают они, что нужны Люциферу, как боевое мясо в очередном смертоубийственном походе, в котором Темные будут стоять с отчаянием обреченных, а наши… наши щадить уже не будут никого, в очередном восстании против Святого Престола и Горнего Мира - в очередном мятеже, которое без всякой жалости потопят в крови и брызгах искромсанных душ отчаянные рубаки из Светлого Воинства Михаила…
Взвихрение пространственных слоев и временных континуумов, проходящее перед моими глазами в невообразимом калейдоскопе. Я ослеп и оглох даже на те немногие чувства, что у меня оставались, но я привычно ждал, когда дух адаптируется к новому миру, обретет приличествующее ему тело - доли секунды, не больше.
…Вокруг был снег. Мы стояли по колено в сугробах где-то в лесу - черные стволы, черные ветви под тяжестью снега. И (какая точность!) в паре метров от нас на утоптанном снегу - черный след кострища, в котором еще перемигиваются последними мгновениями жизни головешки. И кровь. Крови было столько, что непонятно, как уместилось такое количество ее в изуродованном теле молодой женщины, лежавшем невдалеке.
- Господь милосердный, - тихо пробормотал Франциск, крестясь. -Творец Всемогущий, прими ее в свое лоно... Вечный покой даруй ей, Господи...
- Во имя Отца, Распятого Сына и Святого Духа, - подхватил Бенедикт, осеняя всю лесную поляну и всю нашу группу заодно крестным знамением. - Да снизойдет благодать Создателя на эту оскверненную землю и да очистит ее от проклятия Зла!…
- Я всякого повидал в походах, - Никифор сплюнул.- Но женщину... Вот так...С какой блажи? Я понимаю, он бы ее изнасиловал... Такое понять можно.
- Блажь тебе сейчас по барабану, - подхватил Аквинат. - Ты же кандидат в Ангелы.
- Ну и что? - огрызнулся византиец, тяжело приминая снег, он направился к трупу.
Я посмотрел на бледного Аквината и подумал, что он, вероятно, первый раз сталкивался с жестокостью почитателей Падшего напрямую, хотя жил он не в очень-то благополучное время.
- А то, что Ангелы, собственно-то говоря, бесполы, - фыркнул Франциск; Аквинат своей нелепой остротой, стараясь заглушить собственные страх и тошноту, разрядил атмосферу. - Слышишь, гермафродит? - подтолкнул он локтем Бенедикта.
- От двуснастного слышу, - огрызнулся Ворон. - Ты может и гермафродит, Франци, а я - андрогин. Чуешь разницу? То, что нас, Ангелов, не тянет на плотские утехи, это даже хорошо.
- Кому как, - отозвался с дальнего края поляны Аквинат.- Собственно, воспоминания уже поблекли, но... Душа не должна быть отягощена неподобающими устремлениями. Объясни мне, раз ты такой умный, Беня, почему мы в основном - мужчины, но есть и женщины?… Среди Элохим, так вообще, женщин нет. Была одна первая - Лилит, так она пала…
- Мы хоть и мужчины, но это же только телесное воплощение, - пожал плечами Ворон, осматривая деревья и примятый снег. - Выбор, так сказать. Черт бы побрал, этот проклятый север!.. Ты так же легко можешь стать женщиной, голубем или желторогой восьминогой собакой. При этом половые функции этой самой желтой восьминогой собаки не будут функционировать... А вот в Темных, похоже, андрогинность проявляется специфически. Ты правильно сказал, среди Элохим изначально была только одна женщина - Лилит, откуда же взялись после Восстания остальные? Гекаты там всякие, Сехметы и прочие? Вот и подумай. Были они, как все Элохим, бесполы… прости, командир… то есть, двуполы, а потом выбрали бабами или мужиками им быть и якорнулись. Не случайно, в Свете мужы сплошь, а во Тьме жен много. Считается, Тьма изначальная, что прежде Творения была - начало женское, чувственное, хаотичное, греховное, вот так!
Он передернул молнию комбеза под рясой и, как я понял по движению его рук, включил подогрев костюма. Пока мы находимся в физических телах, немощам и болезням плоти мы подвержены наравне со смертными.
- Любопытно, - я скривил губы, вдохнув сладковатый запах разложения, - в связи с вышесказанным, почему сатанисты приносят в жертву именно женщин. И, предпочтительно, девственниц...
- Интересно, - невозмутимо перебил меня Никифор, - а блевать Элохим умеют?
- Все они умеют, - покосившись на меня, пожал плечами Аквинат; склонившись к земле, он рассматривал не заметенные еще пургой следы на снегу.
- Она была беременна, - бесцветным голосом сообщил Никифор, стоявший над трупом.
Я содрогнулся. Да, она не была девственницей, но убийство матери в тяжести во много раз страшнее и хуже гибели непорочной девы.
- Вряд ли она успела нагрешить для Ада, ее душа и душа младенца уже у нас, командир?
Я не ответил. Просто не знал.
- Зачем они это делают? - хрипло прошептал у меня за плечом Франциск.
Босоногий Монах был, похоже, перепуган насмерть. Честно говоря, обычно дьяволистов мне немного жаль - ну не знают, идиоты, с чем заигрывают, но это!.. Простите.
- Нормальный человек, даже нормальный сатанист, так не поступит, - через силу ответил я. - Объект наш либо гремуче необразован, раз считает, что кровью, пролитой на алтаре, он прославляет Темных, или он маньяк. Психопат. Думается мне, что это вернее.
- Почему? - удивленно уставился на меня Аквинат.
- Темные не более жестоки в своих ритуалах, чем мы, - просто объяснил я. - Истинные Темные, разумеется. А такие вот, как наш клиент, портят их репутацию, Святой Палаты не надо! Нам, конечно, выгодно подобное стечение обстоятельств, но не думаю я, что кому-нибудь из наших придет в голову специально подделывать почерк Темных. Нелепо, да и овчинка не стоит выделки. Не могу больше... Франциск, можно тебя попросить?…
- Да, конечно, - святой монах кивнул. - Никифор, отойди оттуда.
Он свел ладони, что-то забормотал, и его руки объяло несотворенное пламя. Классическая поза "молящийся монах". Потом внезапно он гортанно выкрикнул: “In nomine tuo, Domine!” и с его рук сорвалось жгучий негасимый огонь экзорцизма.
- Эй, неплохо! - воскликнул Ворон, глядя, как пламя выжигает, мгновенно появившуюся из-под снега землю там, где лежал обезображенный труп.
Пламя погасло. Но теперь, по крайней мере, мне не давило на виски жгучим обручем памяти чужого страдания - не Тьмы, но Зла. Зла неолицетворенного, враждебного всему живому...
- Как ты думаешь, это работа по ведомству Политического? - Бенедикт, опираясь на копье, обошел поляну.
Никифор сидел у дерева, обхватив голову руками, и раскачивался из стороны в сторону.
- Нет, - отрезал я. - Ты был со мной в Ацтлане, Ворон. Ты поймешь меня. Как только мы его найдем, я исторгну его душу и брошу к ногам Уриила. В Рай этот душе путь закрыт, клянусь Господом! Собственно, она и Темным-то, наверняка, без надобности. Разве что, их привычка повсеместного рекрутства…
- Что будем делать, командир? - Аквинат подошел ко мне и встал рядом, кутаясь в роскошную шубу из натурального песцового меха.
- А где мы вообще? - спросил Франциск.
- Есть такой анекдот, - ответил я. - Ангел воплощается на Земле и оглядывается вокруг, пытаясь понять, туда ли он попал. Видит, под деревом спит мужик в каких-то обносках. Подходит к нему, воплощается в телесный Ангельский вид и голосом трубы Иерихонской говорит: "Восстань, о спящий! Восстань и реки мне, что за место нас окружает во славу Господню!" Мужик открывает глаза, смотрит на сияющего перед ним Ангела и говорит: "А пошел ты на ...!", после чего поворачивается на другой бок и засыпает. Довольный Ангел убирает иллюминацию и восклицает: “Теперь все ясно! Я в Руссии!”. Вот и мы - в России.
- Черт! - не удержался от сквернословия Никифор; впрочем, все мы мало сдерживаемся: эмоции подчас разрядки требуют.
Франциск, правда, подскочил от чертыхания дефенсора так, будто ему в задницу влепили солью из дробовика, и торопливо зашептал молитву.
- Проклятая страна! - закончил свою мысль византиец. - Я всегда считал, что крестить этих варваров было величайшей глупостью Императора!
- Брось, - фыркнул Ворон. - Все, кто идут против Тьмы, союзники наши, а вера азиатов этих не плоха, нам на руку. Уж всяко, они нам Лютера ближе!
- Почти в каноне, - кивнул я. - Православные, католики, протестанты, катары; англичане, русские, итальянцы, французы - все они копают Люциферу могилу. Так что вставай, дефенсор, дела нас ждут.
- Весь треп яйца выеденного не стоит, - вздохнул Никифор, но с корточек вскарабкался. - Я понимаю, командир пешком не ходит, он берет с собой колесницу или конюшего...
- Лажу не пори, сержант, - нахмурился Ворон. - Ты на задании, или кто? Ты солдат или где?!
- Так что будем делать? - настойчиво осведомился Аквинат.
Я вздохнул и изготовился к руководящей роли.
- Томас, ты займешься исследованиями. Принимай любую форму, применяй любые формы воздействия, прочеши мозги и все документы в местных органах внутренних дел, ищи, что есть у них на нашего маньяка. Понял?
- Si, - невозмутимо кивнул философ и медленно растаял в воздухе.
- Кажется, я чую след нашего клиента, - я покосился на Ворона, и тот кивнул, говоря, что он тоже его чувствует; мы согласовали слепки ауры. - Значит так… Мы сейчас разделимся: я и Франциск отправимся прямо по темной нити, а вы прочешите район. Здесь должны быть людские селения. И на снег по больше внимания обращайте, следопыты! Ясно?
Ворон отсалютовал. Я сосредоточился, ища след убийцы в Астрале. Нашел, выбрал тропинку и, кивнув Франциску следовать за мной, тронулся в путь.
Черная нить на белом холсте... Человек далеко, но я ощущаю его присутствие, будто он рядом.
- Чуешь его, командир?
- А ты? - бросил я, не оборачиваясь.
- Не сказал бы, что испытываю от этого большую радость,- проворчал Франциск.
Я с любопытством покосился на него через плечо - надо же, а сначала я принял безумного монаха за шута. Из досье узнал, что он экзорцизмами умеет швыряться, а теперь вот новость: сканер он - дай Бог всякому. Не хуже, быть может, и меня самого. Да, лишним Франциск в моей команде точно не является, клянусь Господом!
- А что видишь?
- Тропинка глухая, путанная, вся в кляксах. Но я не совсем понимаю... По-моему, это - след мертвеца, командир?
- Мертвеца? - удивился я, не замечая ничего подобного. - Что ж, тогда давай не будем торопиться.
Время у нас есть, а напороться на зомбюка - удовольствие ниже среднего. Хуже нет дерьма, чем с зомбюком драться. Когда твой товарищ по оружию вдруг застывает, а потом с перекошенным лицом набрасывается на тебя, страшно это, противоестественно, жутко. Я сражался во многих войнах смертных, мне приходилось сталкивался с тем, что люди называют некромантией - грязно это и мерзко.
…Только много позднее я понял, что спутник мой видел в то день ауру преследуемого нами субъекта, кардинально иначе, чем я: всякий человек, отрекшийся от Бога и даров Его, был для монаха ходячим мертвецом, нежитью…
- А если пламенем Гнева Господнего его? - жадно вопрошал меня Франциск.- Это - нелюдь, таковых выжигать надо, дабы не оскверняли красоту Божьего мира!
- Ну, изжаришь ты мертвеца, а он, все равно, двигаться будет. Он же не сам по себе, его воля колдуна ведет…
Мы медленно, шаг за шагом “протягивали” в Астрале черную нить следа, двигаясь вслед за убийцей. Я уже мысленно прикидывал, как рубить буду его на куски за то, что он сделал, и тут же устыдился - я же Элохим, не просто Ангел - изначальный. Мне мстить не положено. “Мне отмщение - и аз воздам!”.
Мы шли, утопая в глубоком снегу. Начиналась метель.
Я мчалась к Земле впереди четверки Демонесс: Ньелла, Кинденея, Илохха и Рыся. Лукреции с нами, естественно, не было. Кто станет использовать разведчика в открытых операциях, когда есть шанс столкнуться лицом к лицу с Ангелом-хранителем какого-нибудь земного праведника или со священником, умеющим видеть Астрал?
Итак, попытаюсь привести в порядок мысли. Какие факты сообщил нам Тейтрос? Время действия: нынешний Виток, Светлая Дуга, 1994 год от основания монотеизма (кажется, это опять христианство?), следовательно, 49658 год от последнего Катаклизма. Место действия: Евроазиатский континент, СНГ, Россия, Карельский перешеек, лесополоса возле Петрозаводска. Предпосылки? В районе орудует дьяволопоклонник-самоучка, проводящий классические черные мессы с человеческими жертвоприношениями Павшим. Одиннадцать убийств за полтора года. Сегодня появилась двенадцатая жертва. Цель нашего задания - отыскать маньяка раньше, чем до него доберутся людские блюстители законности, или он привлечет к себе внимание Светлых. Задачи, какие же задачи? Ну, во-первых, надо человека найти, во-вторых, вразумить, если он вразумлению поддается, либо же забрать душу, коли он безнадежен. Дальнейшее дело адских целителей. Не пряником, так кнутом они объяснят ему, как поступать хорошо, а как - нельзя категорически.
- Здесь! - крикнула Рыся, и, обогнав меня (вот нахалка!), первой вышла в материальный план.
Демоны среди людей могут появляться четырьмя способами.
Мы можем приходить в астральном теле и невидимыми присутствовать там, где нам вздумается. При этом, однако, мы лишены возможности воздействовать на грубую материю; разве что, магически, но результат тут не соразмерим с затратами энергии. Неудобный способ.
Мы можем родиться в человеческом теле от земных родителей естественным образом. Это, я скажу, гадость страшенная! Демон, рождаясь человеком, начисто забывает, кто он и с какой целью на Землю послан. Тут опять же нужно время, чтобы вырасти, повзрослеть. Долго. И нет никакой гарантии, что в зрелом возрасте ты вспомнишь себя, а не ударишься в религию или банальный атеизм. Для таких Демонов, как я - сотворенных людьми, а не Духами - способ этот опасен вдвойне. Христианство не даром говорит о всепрощении: воплотится Демон, проживет людской век по беспамятству своему богоугодно, тут его хвать - и изымут из Тьмы, сунут на новое воплощение или в Чистилище. Даже изначальных Демонов-Духов, вроде Тейтроса, может такая опасность подстерегать. Даже Павших. Слышала я однажды шепоток, что Оковы Люцифера, о которых и среди нас, и среди людей ходит столько догадок - это непрерывный цикл воплощений на Земле, в который Властелин однажды попал, а теперь не может вырваться. Мне больно представить такое: миллионы и миллионы человеческих жизней, проведенных в беспамятстве и бессилии…
Люди пишут в своих священных книгах о том, как Демоны вселяются в людей и животных. Верно, поступать так мы можем, хотя делаем редко. Насильно оккупировать чье-то тело очень не удобно: человеческая душа будет сопротивляться нежданному соседу, и большую часть сил Демону придется тратить на борьбу с нею. Например, Демон прикажет телу плясать, а человек - стоять на месте. Тело бестолково задергается, не зная, какой выполнять приказ. Оптимальный вариант - когда человек сам предлагает Демону свое тело. Увы, это случается не часто. Разве что, медиумы нашим визитам всегда рады - но на краткое время.
Четвертый способ воплощения на Земле наиболее часто используем как мы, так и Ангелы. Находясь в астральном теле, ты магически воздействуешь на плотную материю, перекомпановываешь атомы, изменяешь структуру молекул физических объектов и создаешь гомункулуса, в которого затем и вселяешься.
- Никого! - сообщила нам Рыся, уже воплотившаяся в земную копию самой себя, астральной.
Правильно сделала, что предупредила. Ни к чему смертным наблюдать, как появляются из ниоткуда гуманоидоподобные, а то и совсем уж фантастические существа, вроде Наги или крылатой кошки. Придумают очередную сказку про зеленых человечков из “летающей тарелки”, оно нам надо? Контрразведка Светлых быстро такие мифы отсекает и начинает интересоваться, кто из нас, Темных, куда и за каким рожном вылезал из Ада.
Я взвихрила снег и прошлогодние листья, воссоздавая подобие тела, в котором когда-то прожила свой последний людской срок, потом нырнула в него, закрепила связь души с плотью и огляделась по сторонам.
Лесная поляна. Темные силуэты, по сезону не одетых листвой, деревьев. Низкое пасмурное небо. Бежит поземка. Ветер холодный, сухой и колючий.
В центре поляны лежит большой валун, расколотый надвое. На валуне следы запекшейся крови. Наверное, камень послужил адепту нашему алтарем на время обряда. Только почему валун расколот?
Талый снег. Талый?.. Что могло растопить его в такой мороз? Я обхожу поляну кругом, внимательно осматривая землю. Нахожу следы костра, пару часов назад погасшего. Не то. Слишком мало жара давал костер, чтобы растопить снег почти на всей поляне.
Через несколько шагов я обнаружила участок земли, не тронутый загадочным огнем. Пушистый, не примятый сугроб снега. Алые капли не свернувшейся, замороженной, крови. Наверное, у Демонов все-таки извращенное чувство прекрасного, как любят повторять Светлые. Кровь на снегу - алое на белом. Яркие пятна на отражающем свет бесцветии. Я застыла, не отводя глаз от этой художественной композиции, неожиданной своей гармоничностью.
- Мьйолльниром по хребту! - сплюнула Ньелла. - Здесь был Элохим, неужели вы не чувствуете?
Шерсть на загривке Рыси встала дыбом. Кошка припала на передние лапы и утробно зарычала.
- Недавно тут лежал труп, - сообщила она. - Очень неприятный труп.
В определении подобных вещей Демонам Боли можно доверять, ведь для них миазмы мучений, закончившихся смертью, все равно, что для домохозяйки запах гниющего мяса из холодильника. Не любят они, когда всякие инквизиторы и садисты посягает на их исконные прерогативы.
- Что скажешь, Многорукая? - обратилась я к Кинденее.
- Командир Тейтрос велел нам отыскать убийцу, - отозвалась Нага, - этим мы и будем заниматься. То, что по следу маньяка уже идут наши враги, не меняет сути задания. Единственное уточнение - мы будем действовать слажено и быстро. Мы должны опередить Светлых.
- Скажите на милость, зачем нужна возня с этим умалишенным? - ломким звонким голоском девочки-подростка вопросила Илохха. - Ведь он и так наш, Темный, верно?
- Я думаю приказы надо выполнять, не тратя время на обсуждение, - сказала я, оглядывая поочередно каждого из членов нашей группы: захочет кто-нибудь поспорить?
Валькирия согласно кивнула. Илохха пожала плечами и отвернулась. Кинденея, кажется, вообще пропустила реплику русалки и мой ответ мимо ушей. Одна Рыся, обнюхивавшая кострище, при моих словах оторвалась от своего занятия и воззрилась на меня с насмешливой чеширской улыбкой.
Нага подползла к расколотому алтарю, и приложила все шесть своих ладоней к шероховатому, заляпанному сгустками крови камню.
- Девушка, - вздохнула она через некоторое время, - это была девушка лет пятнадцати. Беременная. Он совершил с ней ритуальный половой акт, потом снял с нее, еще живой кожу. Она умерла от болевого шока.
Рыся разъяренно зашипела.
- Аппач хренов! Лично его кастрирую, когда поймаем, - пообещала Ньелла.
- Девочка крещенная? - спросила я.
Кинденея кивнула. Я стиснула зубы: этот идиот что думает, быть Темным - значит плодить святых мучеников? И ребенок, и мамаша его, наверняка, прямиком в Рай отправились...
Кстати, о ребенке. Интересно, где этот ублюдок выискал пятнадцатилетнюю беременную девчонку? Сейчас не средневековье, а Россия - не Азия, едва ли не рожденный младенец - плод любви в законном браке.
- Это был его сын, - словно угадав мои мысли, бросила нага и отползла от расколотого валуна, - от его малолетней любовницы.
Я опешила. Со многими безобразиями мне приходилось лично сталкиваться, о многих преступлениях я слышала, но такое… редкость даже среди фанатиков! Идиот, похоже, возомнил себя новым Авраамом на ниве сатанизма.
Иллоха вдруг всхлипнула и спрятала лицо в ладонях.
- Ты чего? - удивленно взглянула на нее Ньелла.
Девушка шатнулась куда-то в сторону, озираясь ослепшими от слез глазам. Валькирия поймала ее в объятия, прижала к себе, и русалка разрыдалась.
- Что с ней такое? - недоуменно спросила я.
- Вида крови испугалась, - предположила Рыся. - Неопытная совсем.
- Вполне возможно, - согласилась Кинденея. - Вид утопленников должен быть ей привычнее.
- Да подождите вы! - отмахнулась от нас крылом Ньелла. - Сейчас она выплачется и объяснит, в чем дело, если захочет. Расскажешь, милая?
- Д-да-а…
Илохха освободилась из рук валькирии и вытерла мокрые щеки, размазав слезы ладонями.
- Вы тут разговаривали, а я себя вспомнила, - с трудом проговорила она. - Похожая у меня история… Я же совсем дитя была, когда умерла. Только меня никто не убивал, как… ее. Сама я в реку сиганула. На шестом месяце я была, когда полюбовник мой, парень из родного села, с другой обручился. Ну, я и…
- Все ясно, милая, - кивнула валькирия. - Тебе тяжело, я вижу. Не рассказывай дальше. Лучше не вспоминай. Мы все понимаем.
- Спасибо, Ньелла, - благодарно пробормотала девушка.
- А вот слово это забудь! - велела я резко. - Ты ведь славянка, верно? Подумай, что слово это в русском языке обозначает, и больше не произноси его, - я закрыла тему и вернулась к главному. - Хватит болтовни, девочки. Пора заняться делом. Человек не будет сидеть на месте и ждать, пока мы отыщем его. Бетельгейзе, ты слепок его ауры уловила? Узнаешь при встрече? - кошка фыркнула и почесала лапой за ухом, я решила счесть эти действия знаком согласия (скорее всего так оно и было, просто вместо того, чтобы ответить словами, Рыся выразила мне свое очередное “пфе!”). - В таком случае, на тебе и на Ньелле осмотр соседних деревень. Может быть, нам повезет, и субъект окажется местным жителем. Сканируйте ауры, да на глаза людям не попадайтесь. Мы с Илоххой незамедлительно пойдем по следу. Кинденея, пожалуйста, обследуй лес вокруг поляны, возможно, мы что-то пропустили, а затем присоединяйся к нам с Илоххой. Всем все ясно? - мне нестройно ответили, кто голосом, кто кивком. - Тогда за дело.
Валькирия и Рыся взлетели в воздух, поднялись повыше, чтобы их нельзя было рассмотреть с земли, и вскоре, маленькими черными точками, исчезли за горизонтом. Нага уползла за деревья, невдалеке слышался хруст веток и скрип снега. Я кивнула русалке, зафиксировала свое восприятие на следе ауры человека, творившего несколько часов назад на лесном алтаре кровавое жертвоприношение, и отыскала тропинку, которой убийца покинул поляну. Преследование началось.
Мы шли. Пурга валила нас с ног. Я попытался взлететь, но ветер счел, что крылья мои - мореходный парус. В двух шагах уже не было видно ни зги из-за колючих льдинок, бивших в лицо; лишь внутренним зрением я мог еще отслеживать наш путь.
... Внезапно астральную тропу запятнали темные кляксы. Кто там впереди, кто шумует просмотр?
- Что это? - взвизгнул сумасшедший монах.
- Темные... Пришли за своим, - пустым голосом сказал я.
Ну, вот и случилось… Тейтрос, неужели ты?! О, Господи, да минет меня чаша сия! Я не могу сражаться с бывшим другом...
- Гончие Ада? - голос Франциска упал. Странно, но монах был почти спокоен.
- Они, - вздохнул я.- Готовь свой экзорцизм. Сейчас будет жарко. Не знаю, кто тут, но он у меня попляшет. Только без приказа не пали - повешу!
Я направился к ближайшему темному пятну. Точки над Ё следует расставить сразу. Сатанист подождет - в худшем случае, его выследит Аквинат. Этот архивариус вызывает у меня стойкое доверие...
Ну, что же, Темные, давайте выясним, кому из нас не место на земле смертных!
Во мне поднимался гнев - на Демонов, на Ангелов, на идиотские решения, из-за которых я сейчас должен буду драться со старым другом. И ведь буду вынужден, буду! Просто чисто логически: кроме как я, никто из команды с ним не справится - Ворон крутой файтер, но он - человек, а Тейтрос - Элохим по рождению. До меня доходили слухи, что Тейтрос - один из первых мечей Люцифера. С ним справился бы любой из Высочайших, Георгий, Рафаил, быть может, еще Азраил - Ангел вне иерархий. А справлюсь ли с ним я сам, quen sabe?
Я шла сквозь пургу, ветер хлестал открытую кожу лица и рук колкими льдинками. Мне не хотелось тратить энергию эгрегора на согрев тела гомункулуса, потому я вся промерзла и дрожала. Иллоха, напротив, зачерпнула немного сил и теперь, видно, чувствовала себя превосходно, даже напевала что-то негромко, без слов. Я не стала делать ей замечаний: молоденькая она еще, да и переволновалась на покинутой нами поляне...
Внезапно у меня свело желудок, закружилась голова, и в ушах зазвенело. Я остановилась так резко, что русалка, шедшая сзади, налетела на меня.
- Чего с тобой? - она подхватила меня под локоть, заметив, что я намериваюсь усесться прямо в сугроб.
- Не знаю. Подожди минутку, - с трудом ответила я.
Дурнота уходила медленно, хотя я дважды применила на себе целебные заклятия, весьма действенные против соматических недомоганий. То ли я хлипкое тело себе создала, и холод на него плохо подействовал, то ли в мой мозг поступил сигнал от астральных соглядатаев, высланных мною вперед по пути. Предположим последнее. Раз меня так коротнуло, то что же “жучки” там обнаружили? Сейчас приду в себя и выясню.
- Элохим идет! - закричала Иллоха и метнулась от меня навстречу крылатой сияющей фигуре, появившейся из-за поворота лесной тропы.
Я летел над лесом через метель, ветер и холод, и крылья мои порой задевали ветви деревьев.
…Нас, Элохим, называли "небесными танками" еще задолго до того, как впервые в небе появился неуклюжий поршневой самолет Ил-2.
Я всего несколько раз видел настоящую атаку вооруженного до зубов Пресветлого Легиона в полной боевой выкладке. Они оставляли за собой даже не безжизненную пустыню - черную дыру…
Лететь было тяжело, я порой оглядывался на Франциска, семенившего пешим ходом, но умудрявшегося не отставать.
Я мчался на встречу Темным, глушившим нам сканирование Астрала: их ауры были отличны от следа преследуемого нами убийцы, но, в то же время, цветом своим, точнее, отсутствием такового (ибо, как можно назвать цветом Мрак греховности?), подобны ему. Неведомые мне бесы шли, как и мы, по следу убийцы.
…“Неведомые”! Зачем я обманываю себя - дороги судьбы не бывают случайны…
Вот они - ощутимый жар Преисподней в дыхании Астрала. Сейчас я увижу их воочию!
Первое, что отсек мой взгляд, когда я в пасмурном тумане полудня спланировал от облаков к вьющейся между деревьев тропке, были огромные светло-голубые (или, быть может, бирюзово-зеленые?) девичьи глаза - очень удивленные.
Не знаю, что тогда сдержало мою руку…
...Может, правы наши спецы из Политического, говоря, что долгое пребывание во грубой плоти разжижает мозги даже у Элохим, и мы становимся слишком мягкими. Может быть. Мы - контрразведка Святого Престола. Мы почти все время проводим на Земле, и мы любим смертных так, как никогда не любили их те, кто отдает нам приказы. Для них люди - лишь разменная монета в вечной битве Света со Тьмой. Мы же, оперативники, сроднились со смертными, прониклись их привычками, вжились в их быт. Мы трижды подумаем, прежде чем рубить. Я убивал не раз и не два. Я сражался клеймором и буздыганом, я рубился конным и пешим. Я видел выжженные атомными взрывами пустоши мира, я знал людей, обликом своим сходных с животными, так искорежило их плоть иго бактериологического взрыва. Я пилотировал космический крейсер в первой Плутонианской войне, я видел взорванные планеты и погасшие звезды. Моими учениками, и друзьями, были полковник Михал Володыевский, польский фехтмейстер; бретер, поэт и дуэлянт Сирано де Бержерак и Эйко Лзура, героический мальчик, надатмосферным истребителем протаранивший рубку флагманского звездного крейсера колониальных войск. Я носил кунтуш и килт. Мой клинок известен от Волги до Шаннона. Я никогда не лез на авансцену, но как летал с моей помощью приятель мой Гюнтер Ралл со сломанным позвоночником! Нет, далеко не всегда Духи скрывают свои возможности...
Вот и сейчас мою руку остановила жалость. Я, на чьих руках кровь тысяч, не смог ударить. Передо мной был не Демон и не Предавшийся Тьме, не ведьма и не сатанист. Обычная русалка. "Дьявольское отродье". Ерунда это все! Павшие-во-Плоть, они же стихийные Духи, никакого отношения к Великой Тьме не имеют. Они - Серые. Настолько серые, что страшно, потому что для них категории Света и Тьмы - лишь забава. Ибо Тень, в которой они обретаются, есть перекрывающиеся области Тьмы и Света. Непознанное, непознаваемое - одухотворенное отображение безликого Хаоса. Закон мироздания един: там, где царствует Серость, к власти неизбежно приходят Темные. Поэтому на любом инструктаже нам, в Горнем Мире, рекомендуют стихийным Духам не доверять.
Но убивать русалку - зачем?!
Мой меч, прочертив яркую огненную дугу, ушел в сторону.
Русалка выглядела не обычно - вместо полногрудой нимфы с зелеными волосами перед нами стояла девочка-подросток: невысокая, хрупкая, бледная. Светлые волосы длинными прядями ниспадали за спину. И одета она была, как женщина, рожденная смертной: синие длинные расклешенные джинсы, кроссовки с характерными узорами "Рибока" и желтый пушистый блайзер, из тех, глядя на которые удивляешься, как это ухитрились производители скрепить вместе столько гагачьего пуха. У меня при взгляде на подобные джемпера всегда складывалось впечатление теплоты, света и уютности. Истинно глаголю, без магии здесь не обошлись...
Рассматривать долго русалку мне не удалось: куда более прозаичный чем я, Франциск, не особенно церемонясь, обрушил на нимфетку мощный огненный шквал экзорцизма. При этом некрасивое лицо его исказилось от радости: вот, сейчас, он убьет Демона!
Не на ту напал. Русалка даже не покачнулась. Я заметил мерцающие у нее на кончиках тонких, почти прозрачных пальцах Нити Стихий. Ай да ай! Расщедрился кто-то для старика Тейтроса - русалка с управлением Стихиями - это вам не хрен собачий. Из всей нашей группы такое, разве что мне, да Ворону, под силу. И то, насчет Ворона не уверен. Франциск моими знаниями не обладал и, не смутившись первой неудачей, уверенно шел в бой.
…Сколько раз приходилось так вот смотреть, как хороший человек, сталкиваясь с чем-то незнакомым, а потому кажущимся ему враждебным, упорно бьется об это самое необъяснимое скудным своим умом, как о грабли. Иногда успеваешь крикнуть: "Уходи, я прикрою!", а иногда нет. И гибнут отличные парни, которые впоследствии смогли бы украсить собой Горний Мир, вместо того, чтобы идти на безбонусовое перерождение.
…Вот так же шли на пулеметы мои друзья из Сен-Сира, сцепившись локтями. И так же гибли мои товарищи под митральезами, пылали в греческом огне и под тяжелыми ногами боевых слонов. Гибли, безуспешно штурмуя неуязвимые "летающие крепости" над Германией и пытаясь уйти от торпед немецких подводников в Па-де-Кале. Умирали под ливнем арбалетных болтов синдрамурзов, беря на абордаж имперский четырехмачтовик “Гхор Язу”, так, что все море вокруг стало алым от их крови….
На этот раз крикнуть “Уходи!” я не успел. Я заметил движение сбоку, и, проклиная себя за невнимательность, рвануться вперед, принимая удар вскользь.
Против меня была ведьма. Настоящая, из Предавшихся, не соблазненная дурочка. Жар свободы в ее жилах толкнул ее на темную дорожку и, вероятнее всего, она об этом не жалела. Она была чертовски хороша! Гибкое тело, обтянутое черной кожей узких брюк и куртки с воротником “апаш” - куртка сидела на ней, словно влитая - маечка, а не куртка. Черный шелковый шарфик на шее, тяжелые, на манер солдатских, ботинки с тупыми носами. Женщина была темноволоса, стрижена под каре, и отнюдь не хрупка формами. Видимо, имела она немалую силу и немалую власть в Преисподней; она буквально кипела темной энергией, выплескивая ее на меня. Длинный шипящий бич свистнул в воздухе - вспомните, сколь быстрее происходят события, чем я их описываю, поминутно отвлекаясь на воспоминания. Старею...
Полностью уйти из под удара мне не удалось, и черное жало ударило в Небесную Броню, мгновенно вспыхнувшую яркой лазурью. Я успел увидеть расширенные удивлением глаза ведьмы, сообразившей, что перед ней не обычный патрульный Ангел, а фехтмейстер; и уже все мы четверо - Ангел, монах, русалка и ведьма - заскользили в странном танце поединка.
Черные глаза ведьмы ощупывали меня так, будто это были не глаза, а рентгеновские камеры. Мы скользили между Небом и Землей, между Астралом и материей, оставаясь во плоти, и обменивались ударами. Воздух между нами бурлил, сыпал искрами - Демонесса оказалась для меня серьезным противником, я слишком давно не сражался. Я был слишком напряжен и слишком зол после того, что увидел я на снежно-кровавой поляне. Последний раз я испытал такой силы гнев во времена достославного Сипайского восстания, будь оно проклято!
Это из-за них, таких, как эта темноволосая, люди совершают подлости... Почему, почему мир, долженствующий зиждится на любви, живет страхом и ненавистью?! Из-за того, что когда-то одному первородному идиоту захотелось проверить - а как будет, если Святой Престол займет не Отец, а он сам, мысливший себя более достойным!…
Впрочем, кого я обманываю? Свобода дана людям изначально. А всякая предопределенность придумана уже ими. Эта ведьма сама выбрала свою судьбу. Она - враг, и не может быть ей пощады…
Моя лирика стоила мне прожженной брони на плече: я задумался и пропустил удар. Глаза ведьмы вспыхнули радостью, а ярко-алые губы раздвинулись в усмешке.
Я расслабился, и все мои негативные и позитивные эмоции улетели в зажженный у меня в мозгу язычок пламени. Я сосредоточился на нем, отвлекся от лица и образа атакующей меня Демонессы. Теперь существовал только враг. Враг умелый и опасный. Конечно, не настолько опасный, чтобы отправить меня в Непознаваемое, но если их здесь много, заковырять они меня могут.
Дралась Демонесса умело. Небось пару сотен лет уже своим бичом машет... Хотя какие там пару сотен? Постоянно забываю, что в Горних Уровнях и в сигме Восьмерки время течет по-разному...
Черное жало бича свистнуло перед глазами.
…Как черные татарские арканы в бескрайних украинских степях. Только тогда у меня была сабля и не было Пресветлого Клинка…
Этому приему я научился в Палладейе, во Флакерии, если быть точным, родине величайших четырехруких фехтовальщиков. Видимо, Демонесса так и не поняла, как это я оказался на противоходе с ее бичом. Изумление застыло в ее глазах, когда мощнейший энергетический апперкот швырнул ее на землю. Прежде, чем она опомнилась, у ее шеи уже подрагивал кончик меча.
- Где ваш командир? - хриплым от напряжения голосом потребовал я от нее ответа. - Говори, или вмиг отправишься за Окоем. “Мириться лучше со знакомым злом...
- …чем бегством к незнакомому стремиться”, - закончила она. - Я недооценила тебя, Ангел.
- Нас трудно объективно оценивать, - согласился я; меня подкупало отсутствие страха на лице ее и в голосе. - Где командир, я спрашиваю! И останови свою бешенную придурочную девку! А то сначала тебе башку откочерыжу, а потом ее на костерке из твоих внутренностей изжарю. Я из УББ, мне и не такое по плечу.
- УББ? - вытаращилась она. - Из того самого Утюга Божественной Безалаберности?
- Не хами, детка, - я скрипнул зубами, краем глаза видя, как туго приходится Франциску. - Где твой командир? Давай его сюда, немедленно! Будем выяснять отношения с главным. У меня не так много времени, чтобы тратить его на разговоры с мелкими шавками!
Ее черные глаза полыхнули таким гневом, что я чуть было не отшатнулся невольно.
- Я командир! - прошипела она, и ее яркие алые губы вновь искривились в улыбке. - Я, Кохшеаль, некогда известная как Бетт Волчья Ягода из Уэссекса. Подобные тебе пытались сжечь меня, да руки коротки. Божьей овцой я не была и собакой ничьей не являюсь! Ты справился со мной, белый. Посмотрим теперь, как ты справишься с остальными...
Она?.. А где же Тейтрос?.. Азраил обманул? Или действительно разведупр дал дезу?! Ничего не понимаю... Мне пришлось выкинуть загадки из головы, ибо я почувствовал стягивающуюся к лесной тропинке Тьму.
Франциску было плохо, на его помощь рассчитывать не приходилось, так как русалка в этот момент била заклятьями Земли - одной из наиболее трудно поддающихся контролю Стихий, но и одной из самых опасных. Монах едва успевал кидать благословения на себя, на нее - экзорцизмы. Он продержался дольше, чем я мог ожидать от неподготовленного боевика. Какой придурок придумал делать боевиком этого обаятельного малого, слишком любящего людей, чтобы поступать с ними по законам войны?
Вокруг меня из взвихрений Мрака выходили Темные.
Большая крылатая рысь стелилась по земле, прижав уши, и уже от этого одного мне расхотелось снисходительно смеяться: третий глаз ее был отчетливо виден в Астрале; я знал, что лишь одна раса за весь период существования Нижнего Мира была физически трехглазой - атланты, ученики проклятой арийцами Лилит Тэургин.
...Жители тщательно стертой в пыль легионами Ангелов Атлантиды были чертовски опасными бойцами. Именно чертовски! Тренированные тела, изощренная магия при клирикальном щите - Атланты были прирожденными войнами, чья атака страшна даже для Элохим. Канувшая в воды океана страна служила падшим полигоном и казармой, в которой они воспитывали из смертных бесчувственные машины убийства для армии восставших...
С атланткой я бы, может, и справился, но она пришла не одна. Характерное потрескивание гремучки ясно дало мне понять, кто еще заглянул на огонек - нага, противник непредсказуемый, мудрый и чрезвычайно опасный. Полуженщина-полузмея, в каждой из шести рук которой поблескивал холодный смертоносный металл; в частности, в нижних я отметил малайские криссы. Ничего удивительного! Индостан есть Индостан… Крисс, конечно, не эсток и не рапира, но в умелых руках не менее неприятное оружие, если враг умеет с ним обращаться. Проклятые змеюки умеют... Счастье, что они не таскают с собой стационарные бластеры, впрочем, и мы не используем скорострельного оружия. Меч или копье, освещенные волей Отца, разят вернее и действенней, чем любые смертоносные людские игрушки.
Третьим моим врагом оказалась валькирия. Безмозглый мясник. Но безмозглые мясники такими же вот, как у этой крылатой бабищи, льдистыми датскими топориками (на одном из Витков их стали называть алебардами) вырезали огромные, отлично обученные и вооруженные, численно превосходящие армии.
- A furore North Mannorum libera nos, Domine! - пробормотал я под нос полузабытую молитву.
Валькирия, услышала меня, ухмыльнулась и воздела в салюте свой секач для слонов.
- Ну да ладно, пошутили и будет, - вздохнул я, нежданно для себя успокоившись. - Ворон! Никифор! Ко мне! Клинки наши благослови, Господи!
Франциск что-то жалобно запищал под обрушившейся на него лавиной земли.
На самой грани слуха я ощутил оранье воронова плейера:
Негодяй и Ангел сошлись как то раз…
Я лежала на спине, одежда моя промокла от снега. Хлыст валялся в десятке шагов слева - не дотянуться. Острие направленного мне в горло клинка занимало большую часть моего внимания.
Эфес меча инкрустирован бриллиантами и сапфирами в оправе золота, лезвие сочится солнечным, мерцающим светом. Сияние слепит глаза. Если я попытаюсь пошевельнуться, придется мне скушать пару сантиметров стали без соли и перца…
Великая Тьма, охрани!..
- Эй, кто здесь обижает моих домашних животных? - взревел, выключая плейер, Ворон, узревший, что творит русалка с Франциском. - А ну, не трожь юродивого!
- Голуба моя, да это же Темные! - в восторге заорал Никифор, и прямо на глазах на нем стали появляться доспехи. Из под козырька остроконечного шлема сверкнули глаза.- Попались, ламии проклятущие! Взрастили, мать вашу, оттопырка, а он девчонок неповинных ножом прикладывает. У нас при императоре Андронике и за меньшее камнями забивали! Эй, ну-ка, положь цацку! - фраза адресовалась валькирии.
Длинное копье дефенсора недвусмысленно уставилось острым трехгранным жалом в объемистую грудь, обложенную серебристой кольчугой. Собственно, вопрос кто кого - валькирия византийца, или византиец валькирию - разрешенным никак назвать было нельзя, поскольку женщина легко ушла из зоны поражения, взлетев в воздух, и теперь, плотоядно улыбаясь, примеривалась нанести византийцу удар тяжелым топором.
Темноволосая Демонесса, прикончить которую я мог бы сейчас одним ударом, что-то быстро гортанно выкрикнула. Я чуть нажал острием, и по ее шее потекла тонкая струйка крови. Сама виновата.
В мою сторону ползла нага. Браслеты звенели на всех ее шести запястьях, и в каждой руке она держала по мечу. Широкий след оставляло на снегу ее змеиное туловище. Шесть клинков даже для фехтмейстера экстра-класса глобальная проблема, а при учете, что враг всеми шестью владеет одинаково блестяще, и туловище у него одно, ergo, он не мешает сам себе…
Ворон особым образом ударил по вздыбившейся почве трижды древком своего копья и один раз наконечником. Землетрясение и волнообразное движение дерна прекратились. Белокурая Демонесса без задержки принялась творить новые сутры, но Бенедикт - не Франциск. Я был уверен, что даже если остановить заклинание он не сможет, то уж последствия стихиальной магии точно устранит.
Франциск, вдохновленный прибытием подмоги, забормотал себе под нос молитвы. То, что его экзорцизм не подействовал на белокурую, совсем не означает, что он окажется так же безрезультатным и против других Демонесс. Белокурой сейчас занимался Ворон, так что для Франциска она не представляла угрозы. Новая опасность обрушилась на него неожиданно - сверху, в виде гигантской крылатой рыси. Пятнистая кошка повалила монаха, прижала его к земле мощными лапами и, с однозначно ясным намерением, обнажив клыки, склонилась к его горлу. Никифор, забыв о кружащейся над головой валькирии, бросился Франциску на выручку. Напрасно забыл: не оставляют врагов за спиной. Валькирия спикировала вниз.
Все эти события произошли одновременно, заняв не больше минуты. Поняв, что если нам и удастся победить в этой схватке, то с серьезными потерями (Франциска загрызет рысь, а Никифора с большими шансами зарубит валькирия), я крикнул:
- Прекратите драку, или ваш командир умрет!
Крылатая кошка скосила на меня золотисто-зеленые глаза и облизнулась. Мне показалось, или действительно во взгляде ее была ирония? Другие Демонессы отреагировали на мое заявление более адекватно: валькирия остановила пике, нага опустила мечи, белокурая перестала сучить пальцами. Все трое они одновременно взглянули на рысь, и та нехотя спрыгнула с Франциска, однако, уселась невдалеке от него и тут же принялась умываться.
- Вот так! - я чуть отстранил клинок от шеи темноволосой. - Вам должно быть ясно, что перевес на нашей стороне. Может, для начала поговорим?
- Какой, на хрен, поговорим, командир? - завопил Франциск. Ай да пастырь, учащий любви к ближнему!- Они же меня чуть не угробили!
- Чуть не считается, - негромко высказалась белокурая, презрительно косясь на монаха.
- Чуть не считается, - одновременно с ней фыркнул Бенедикт, стоявший теперь в расслабленной позе, опираясь на копье. - А ты, дефенсор, запоминай науку. Правило номер один: если можешь разойтись с врагом мирно - миром дело закончи.
Мои ребята подтянулись и встали за моей спиной: Ворон - справа, Никифор - слева. Сзади мыкался Франциск, жаждущий реванша.
- Много болтаешь, Элохим! - бросила мне валькирия, приземлившаяся шагах в десяти от нас.
- Ладно, - я отмахнулся клинком, темноволосая пошевелилась, но бежать не посмела: ребята мои были начеку, и при первом же подозрительном движении… - Вы здесь по той же причине, что и мы. Не полный же я идиот, чтобы не сообразить такой факт. Как вы этого ублюдка прошляпили, вот в чем вопрос. Хотя спасибо, конечно, за мученицу…
- Если не хотите говорить, можно и подраться, - промурлыкал Ворон.
- Можно и подраться, - томно согласилась белокурая. Видимо, ей, как и Франциску, хотелось отыграть потерянные очки. Она по-прежнему удерживала на кончиках пальцев нити контроля стихий, и я их отчетливо видел.
- Убери меч, Крылатый, - прошипела нага. - Мы поговорим с тобой, когда жизни нашего командира ничто не будет угрожать…
Я хмыкнул, убирая клинок в ножны и отступая назад.
- Ей ничто не угрожает, но она пока останется с нами.
- Нет, - качнула головой нага, в ушах ее колыхнулись и звякнули длинные золотые подвески, - так дела не делаются. Освободите ее.
- Вы либо сбежите, либо сразу атакуете, - возразил я, - мы же хотим поговорить.
- Я доверяю твоему слову, Элохим, - голос наги зашуршал бархатом, - и ты можешь доверять моему обещанию. Мы выслушаем вас, когда вы отпустите нашего командира.
- Раз ты доверяешь мне, мы будем разговаривать в нынешней диспозиции.
- Я сказала, что доверяю тебе, Элохим, но не фанатикам, которых вы, Светлые, вербуете среди смертных.
- Если уж говорить о фанатиках, - я начинаю раздражаться, это нехорошо, - то стоит вспомнить о человеке, из-за которого мы встретились! Вот настоящий фанатик темного слова и темного дела…
- Твой комментарий не имеет прямого отношения к нашей дискуссии, - возразила нага. - Пусть твои люди отойдут от нашего командира. Я не доверяю ни монаху, ни воину, ни этому бородатому жердяю с лицом бражника.
Бенедикт сделал шаг в сторону, взвешивая свое копье:
- Если вы, дамы, меня не знаете, могу сказать - мой символ: ворон с черепом в когтях. Намек ясен?
- А мой символ - гадящий дракон, - хмыкнула валькирия. Издевается.
Еле уловимое движение справа привлекло мое внимание.
- О, Разрушительница, Тьма из Тьмы, Путь Указующая, кровью землей и пеплом, златом, алюминием и орихалком, рубином, топазом и аметистом, взываю! - я не сразу понял, кто произносит эти слова. - О, Дочь Затмения, Княгиня Ночи, Черная Луна, услышь…
Говорила крылатая рысь. Я и не знал, что среди Демонесс есть свой клирик, хотя догадаться мог бы: атлантка все-таки, а среди них каждый второй - жрец Лилит или какого-нибудь другого падшего. Блин, вот только вмешательства Первой Леди мне сейчас не хватало!
- Слушайте, - торопливо прервал я кошку, - в наших и ваших интересах найти убийцу! Мы сделаем это мирно, или через ваши трупы. То, что мы способны справиться с вами, сомнению не подлежит. Так будет с девяносто девяти и девяти процентной вероятностью, - как раз в этом-то я не был абсолютно уверен, - но это займет время. Сейчас самое главное - время. Пока мы деремся между собой, маньяк ищет очередную жертву. Для вас, может быть, не имеет значения, сколько еще жизней будет загублено. Для нас это важно. У нас нет сейчас времени драться с вами. Однако и разойтись просто так мы не можем. Вы затрудняете нам продвижение по следу убийцы. Мы не позволим вам преследовать его в одиночку. Нам нужно отыскать компромисс…
- Командир, да при Андронике таких, как они, на кол десятками сажали! И правильно делали! - рявкнул Никифор. - Что ты разговоры разговариваешь - сталь в кишки и дело с концом! Мертвые не кусаются! За ту девчонку я лично этих Темных!…
Остаток фразы он прорычал неразборчиво, позволяя фантазии слушателей разгуляться вволю.
- In nominee…- забубнил за моей спиной Франциск.
Ну, и команда у меня подобралась: борцы за идею - все, как на подбор! Мне драться не хотелось: все-таки во вражеском отряде одни женщины, пусть и Демонессы - неэтично это. Тем более, если есть возможность решить дело миром. Где этот чертов философ из Аквино? Уж он-то утихомирит моих идиотов.
- Заткнулись! - прикрикнул я на своих и в этот миг заметил, что темноволосая, про которую в пылу словесной перепалки все и думать забыли, что-то негромко бормочет и чертит пальцем в воздухе пенташку. Стандартный способ вызова вышестоящего Духа, с которым ты имеешь прямой контакт - стандартный и для Светлых, и для Темных, только у нас пентаграмма прямая, у них - перевернутая. Я приготовился завопить “Азраил! На помощь!”, ибо такие, как эта темноволосая, мелочь призывать не будут, а если явится сюда Асмодей или Арес - мне будет плохо. Расклад ситуации резко изменится.
На мою беду действия Демонессы заметил Ворон и, следуя многолетней привычке “бить, а потом разбираться”, нанес секущий удар широким лезвием своего копья. Поговорили, блин!
Никифор перекинул из-за спины щит. Фалангист хренов!
Диспозиция менялась на глазах.
Темноволосая, разумеется, от копья уклонилась (хотя, кой черт, разумеется? Ворон - опытный воин и явно того же уровня боя, что и она, а, может быть, и сильнее), но возопила она при этом не “Велиал!” или “Морхозий!” (с которыми мне, кстати, не сражаться - они много круче), а “Тейтрос!”
Руки у меня опустились.
...Ладно. Черт с ним (вот уж точно - черт!), поговорим со старым другом. Лучше уж сразу. Зачем я мучительно тщусь оттянуть неизбежное?..
Секунду назад руки наги были пусты, и вот она уже в полном вооружении: в двух средних руках - сабли, в двух верхних - копья, нижняя же пара ее рук занята криссами. Вихрем ударило с крыльев, когда валькирия рванулась в воздух. Рысь изготовилась к прыжку, а пальцы белокурой сложились в символ водной стихии.
В тот самый миг, когда я уже прикидывал, куда бить темноволосую, чтобы сразу - насмерть (времени для второго удара у меня не останется), раздалось немного немузыкально:
- Yesterday… All my troubles seemed so far away…
Из черноты леса вышел, кутаясь в лисий плащ, Аквинат. Просвистев по инерции несколько тактов дальше, он с интересом осмотрел собрание (а я уже с тоской прикидывал, как мне защищать философа) и внезапно выдал:
- И кто принимает ставки на исход?
Белокурая расхохоталась и растеклась журчащей лужицей. В буквальном смысле.
- Томас, радость моя, - растягивая слова, произнес Ворон. - Что ж ты мне снишься-то так некстати?
- Мы только собрались подраться, - тоскливо промямлил Никифор.
- Так погибают замыслы с размахом,
Вначале обещавшие успех,
От долгих отлагательств…
Но довольно! Офелия,
- тут Томас повернулся к белокурой Демонессе, уже успевшей снова принять человекоподобную стать, -
о радость, помяни!… Мои грехи в своих молитвах, нимфа!
После короткой заминки, в течение которой философ со вниманием разглядывал девушку, он обернулся к нам:
- Ну-ка, признавайтесь, чего вы не поделили с нашими коллегами местными? Между прочим, у недоноска, которого мы ищем - двенадцать душ на душе, прости Господи за каламбур! Кому нужна чертова дюжина - шаг вперед и пятьдесят раз отжаться. Никифор, намек ясен?
- Подумаешь…- попытался спасти лицо дефенсор.
- И ничего не скажешь. Не мечами махать, а работать надо, иначе скоро мы обнаружим свежие трупы… Интересно, - тут он задумчиво воззрился на Демонесс,- какого беса он только дев приносит в жертву?
- Дев, как же! - усмехнулась блондинка и обернулась к своим, словно приглашая тоже повеселиться. - Сыщики, тоже мне! Это как это, интересно, она могла умереть девственницей, если была прежде изнасилована? Да и беременность у нее вряд ли пробирочная! Вы что, и про беременность не знали?
Напряжение вдруг отпустило меня. Тейтрос не пришел, и, я понял это - сегодня уже не придет. Мне дана отсрочка.
- Господа, прошу уделить мне минутку внимания, - церемонно произнесла нага.
- Эй-эй! - поднял руку Аквинат, бочком отодвигаясь от нее подальше. - Я серпентологией никогда не занимался, и держитесь на расстоянии, мадемуазель…. Вы уж простите, но на змей у меня аллергия, а эти господа с мечами, я подозреваю, не порадуются, если я начну тут загибаться... Не правильно понять ваши действия могут, такие уж они…
- Аквинат - неаполитанец, - расхохотавшись, пояснил я, впервые со времени памятного разговора с Азраилом, на душе у меня стало легко и спокойно. - Вы, италики, умеете быть серьезными?
- А как же? - фыркнул Томас, подходя ко мне. - Иначе как бы мне удалось просквозить аж в святые?.. Но когда вы, такие храбрые и смелые, только и звените оружием, в дело вступаем мы, мирные мыслители, поэты в душе. И находим компромисс. Или не находим? - он повернулся к темноволосой, видимо автоматически признав ее в группе Демонесс за старшую. - Милсдарыня, если вы соблаговолите поскидать все лишнее… Я не одежду имел в виду, госпожа нимфа, - это уже в сторону белокурой, решившей воспринять его слова буквально и ликвидировавшей с себя легкую не по сезону одежду, - а взаимную ненависть, мы решим, что делать нам дальше...
- Шашлык! - хмыкнул Никифор, откровенно разглядывавший обнаженную бестию, и получил подзатыльник от Ворона.
- Мудрые слова, сын Адама, кем бы ты ни был, - кивнула философу нага, полностью проигнорировав реплику дефенсора.
- Меня называют Томасом, милсдарыня, - поклонился Аквинат.
- Могу я ожидать, что и вы представитесь? - я решительно отодвинул Томаса.
Аквинат исполнил свою роль - сгладил конфликтность ситуации, ну и отлично! Теперь - мое слово.
- Не можете, - темноволосая села прямо на снегу, поджав по себе ноги; надо же, а я уже думал, она говорить разучилась, - пока мы не услышим ваших имен.
- Ясно, - что ж, это условие выполнить не сложно. - Я майор Эстариус, Ангел-фейхтмейстер Второго Разряда.
Убрал меч и протянул руку Демонессе, помогая ей встать. Руку она приняла после короткого колебания, но, лишь только оказалась на ногах, отошла к своим. Я представил Бенедикта, Франциска и Никифора, Демонессы назвали свои имена.
- Ну, теперь поговорим. Да, отзовите вашу змейсу-пиявсу, а то мои ребята нервничают. А нервничающий боевой монах не самый удобный собеседник…
Наг я в последний раз видел под Хайбером. Или в Акре во время восстания сипаев?.. Тогда нечисти много повылазило - и индийской, и потомков ненависти Падшего. С того времени я наг не особенно люблю - не за что. Как вспомню, что одна такая вот змеедева сделала с капитаном Хобартом из 224 Ланкаширского стрелкового, так до сих пор дурно делается… Вот резко и выразился.
- Начинать разговор с оскорблений, не лучший способ договориться, - Кохшеаль осторожно ощупывала ранку на своей шее, - Отойди от этих нервнонеспокойных типов, Кинденея, а-то, видишь, они трясутся…
- Вообще-то, диковатая компания, командир, - Аквинат достал блокнот и что-то записал. Показушник! - Паноптикум… Все Демоны такие?
Он покосился на Илохху. Да, на то они и русалки чертовы, сирены, мать их, чтобы честных джентльменов с пути сбивать! Я, честно говоря, никогда не одобрял Демонический канон красоты, но я не Всеблагой, чтобы всегда быть правым...
Валькирия замысловато выругалась на норвежском, но Кохшеаль прервала ее словами:
- Не сердись на них, Ньелла. В силе себя чувствуют, вот и хорохорятся. Самцы неполноценные, что с них взять? Либидо задавлено, секс запрещен, сублимируют они. Оружием бряцают, громкими словесами потрясают. Пожалей их лучше, им другого не дано.
Никифор нехристиански осклабился и поудобнее перехватил копье. Незнакомые слова в монологе Демонессы он, скорее всего, счел оскорблениями, поскольку общий смысл фраз ухватил. Впрочем, я не уверен, поняла ли обращенную к ней речь валькирия, уж очень недоуменно воззрилась она на своего командира.
- Вот что, - решительно сказал я, чувствуя, что еще немного, и конфликт разгорится по новой, - примите небоевые формы, а мы уберем оружие - так будет всем спокойнее, не правда ли?
- Небоевые формы, говоришь? - обернулась ко мне Кохшеаль, и вдруг оказалась обнаженной, как и белокурая Иллоха. - Надеюсь, вы последуете нашему примеру…
- Я сказал “небоевые”, а не “постельные”, - спокойно парировал я. Она рассчитывала смутить меня? Или соблазнить? Вероятно, и то и другое.
Неожиданный эксцесс не вывел из душевного равновесия моих монахов, они, похоже, оказались более стойкими, чем я думал - все же не новички. А вот новичок наш, дефенсор, гулко сглотнул. Слава Богу, Ворон и Франциск андрогины не только на словах. А Томас и Никифор… Ну, да Господь с ними. Я же сам… Мое сердце осталось в Збараже…. Тогда, давным-давно, в далеком 1648 году очередного Витка людской истории… Еще по тем временам, когда я был оперативником, а не штабистом.
Ни нага, ни валькирия не двинулись с места, поскольку боевая трансформа была для них врожденной. Зато атлантка, не принимавшая активного участия в разговоре, оборотилась невысокой стройной шатенкой. С западно-европейским типом ее лица не вязались миндалевидные карие глаза и природная смуглость кожи, какими могла бы обладать дочь Монтесумы.
...Интересно, где же я мог видеть эту каштанововолосую? В Варшаве? Или в Голландии, когда обороняли Маастрихт? Или, может, в Хаэллоре, на одном из балов великого императора Любитта-Хоегга? Или таки в Теночтитлане, когда Берналь Диас и его люди спасали пленных испанцев от ацтеков? Интересно…
Ворон кашлянул, выпустил копье, растворившееся в неизвестности, а с Никифора начали исчезать доспехи, и процесс этот был похож на очистку луковицы от шелухи. Только Аквинат не почесался убрать свою флорентийскую шпагу.
- Вы, милсдарь философ, ждете к себе отдельной просьбы? - насмешливо, явно пародируя манеру высказываний итальянца, обратилась к нему Кохшеаль.
- А? Совсем забыл! - ничуть не смутился Аквинат. - Стилеты из рукава, сапога и подштанников тоже убирать? А сарбакан и турбо-бластер?
- Можете оставить, - скривила губы Демонесса и взглянула на меня. - Мы внимательно слушаем тебя, Элохим. Что же ты хотел нам предложить?
Я высказался, предельно ясно обрисовав ситуацию. Я поставил вопрос: как поступать каждому из наших отрядов теперь, когда мы знаем, что ведем охоту за одной дичью. Я предложил альтернативные пути дальнейших наших действий. Путь первый, непродуктивный: и мы, и Темные продолжаем действовать по отдельности. В этом случае львиную часть времени и сил каждый из нас будет тратить на то, чтобы помешать противникам добраться до объекта нашего поиска первыми. Путь второй, конструктивный: наши отряды заключают временное перемирие, убийцу мы ловим совместно, а уж дальше, что будет - не сейчас судить.
- Предлагаешь сначала добыть медведя, а уж потом делить его шкуру, - кивнула Кохшеаль. - Разумно. Думаю, я могу принять твое предложение.
- Союзники, заключившие договор, должны выпить вкруговую, - жестко произнесла валькирия, вытаскивая из воздуха тяжело булькнувший явно не оливковым маслом мех и оловянные кубки. На что только Демоны тратят энергию своего эгрегора!
- Никакого союза между нами быть не может, - нахмурился я.
- Это точно! Но сути дела не меняет, - отмахнулась валькирия. - Мы тут долго выслушивали все ваши ценные указания и условия, а теперь пейте!
- Ну, выпьем, а дальше что?- фыркнул Ворон. - В следующий раз изготовившись убить друг друга, мы будем приговаривать: “Ах, прости, я не хотел….” Чепуха все эти трубки и чаши мира, ибо рек Господь: “Не мир я вам принес, но меч”. Ты бы еще, Темная, на крови побрататься нам предложила!
- Не оскорбляй священный обряд!
- А ты не богохульствуй!
Кохшеаль наклонилась к валькирии и что-то ей тихо сказала, после чего Ньелла замолчала, неодобрительно косясь на Бенедикта.
- Не хотите пить, мы выпьем одни, - сказала мне темноволосая Демонесса.
- Мы выпьем, - я пресек протест своих подчиненных раньше, чем он был высказан. - Мы просто выпьем с вами. Но не по языческому обряду, а то того лишь, что… холодно.
Мех пустили-таки по кругу. Аквинат отхлебнул вина молча. Никифор попытался высказать что-то новое в свой излюбленной манере “Да мы с такими…..”, получил по шее от Бенедикта и сник. А вот Франциск уперся и раз за разом отталкивал от себя мех, крестясь и бубня про развращение умов, “кое затронуло даже светлейших” (в мою сторону камень, полагать надо), трусость перед лицом неприятеля и предательскую беспечность. Даже примиряющее высказывание Ворона “Ладно, я то выпил…” не произвело на него никакого впечатления. Видимо, понимание тезиса любови к божьим тварям, свойственного основателю ордена францисканцев, сильно видоизменилось и не включало в себя отныне Темных, как таковых. Серорясное братство, если мне не изменяет память, отличалось фанатизмом, но далеко не таким, как чернорясное… Так что мне пришлось отозвать Франциска в сторонку и отправить его в штаб под предлогом необходимости выяснить, нет ли у нашего связиста каких-либо жизненно важных новостей. Конечно, Босоногий Монах понял, почему его отсылают, но возражать не посмел.
- Донос помчался строчить, - глядя ему вслед, обронил Бенедикт.
- И Дарье жаловаться, - согласился Томас.
Мы допили вино. Демонессы, сдвинувшись в узкий кружок, о чем-то совещались вполголоса, потом Кохшеаль отделилась от группы и подошла ко мне.
- Мне ненадолго нужно уйти, Элохим. По следу всех поведет Бетельгейзе, - она указала на девушку-оборотня.
- Куда и зачем ты хочешь уйти? - спросил я, заподозрив в этом новом пункте нашего совместного плана скрытый подвох.
- Не беспокойся, - криво улыбнулась она. - Я по личным делам. Ненадолго. Договор не нарушу.
Я не успел решить для себя окончательно, стоит ли задерживать Темную или дать ей спокойно уйти, как она развоплотилась и исчезла из поля зрения. Все-таки Демоны в Астрале перемещаются быстрее нас, сказывается навык.
- Да, кстати, - привлек мое внимание Аквинат. - Наш придурок с ножом нашел еще одну жертву, чувствую я это. Обратите внимание, как прослойка Второго не спокойна…
- Что ж ты до сих пор молчал, урод! - взревел Ворон. - Ученый консультант, называется! Мы в архивах не копались!
- Вы что, не знали, что каждое жертвоприношение вызывает специфическое волнение в Эфире? Специфическое, в зависимости от обрядовых традиций и личности адресата служения. Почерк адепта можно определить с достаточной точностью…
Договорить ему не дал я сам:
- В погоню! Немедленно! Аквинат, сволочь, я с тобой еще поговорю на эту тему!
- А что вы хотите от бедного философа? - пожал плечами Томас, но увидев, как Ворон и Никифор вслед за мной принимают боевую форму и материализуют в руках оружие, резко посерьезнел и поторопился не отстать от нас.
Демонессы реагировали не менее быстро - несколько ударов сердца спустя рядом со мной неслась по четко видимому в Эфире пути пятнистая кошка, и крылья ее в размахе, пожалуй, не уступали моим. Мы спешили.
Я неслась по Астралу со скоростью мысли, однако мысли мои опережали даже мой гнев.
Откуда только выискались на моем пути Ангелы эти недоделанные, святые гробанутые, да еще Элохим с сияющим мечом?! Чем занималась Лукреция, почему она не предупредила нас о возможности столкновения с отрядом Светлых? О чем думала Кинденея, спуская им оскорбления в свой адрес, почему она не нашинковала их, как петрушку для супа?! Илохха показала себя умницей, а я вот сплоховала… Впрочем, какого Дьявола, сплоховала? Я знаю предел своим возможностям, я не Старший Демон и не Павшая, чтобы сражаться против предначального Ангела, элиты Небесного Воинства. Должно быть, этот Эстариус воевал уже тогда, когда тверди, на которой я родилась, еще и в помине не было!
Я рассуждала таким образом до тех пор, пока не спохватилась и не одернула себя.
Что это я, с ума съехала? Занимаюсь саможалением. Убеждаю себя в объективности причин, вызвавших мой провал, как воина и как боевого командира. Пытаюсь свалить вину на своих ни в чем не повинных подчиненных. Раньше за мной подобного не водилось. Может быть, я просто боюсь рассказать правду о случившемся Тейтросу?
Да, боюсь. Очень не хочу рассказывать.
Хотя в случившемся сегодня есть и его доля вина. Он отдал мне четкий приказ: при столкновении со Светлыми незамедлительно вызывать его. Что я и сделала сегодня! Но Тейтрос не пришел. Как? Почему?.. А я бы с радостью посмотрела сколько минут продержался бы этот святоша-фехтмейстер против лучшего клинка Ада (ну, если не самого лучшего, то одного из лучших)...
Резиденция Демона Старшего Круга предстала передо мной индустриальным монстром из зеркального стекла и стали. Когда недавно Тейтрос собирал всю команду здесь для инструктажа, дом выглядел иначе. Он напоминал помещичью усадьбу середины XIX века (какой Виток не возьми, они всегда похожи), правда, стены были облицованы черным мрамором (черный цвет ни у одной людской расы, кроме, пожалуй, Атлантов, в моде не был) и украшены барельефами, сюжеты которых были удручающе однообразны: христианские картины о мучениях грешников в Аду, сожжение еретиков, “железная дева”, “сапожок”, дыба, “троянский конь”, изгнание бесов при помощи окропленного святой водой стила и многое другое; словно являясь демонстрационным пособием, копировали они в деталях способы издевательства над живой плотью, порожденные людским сознанием, ослепшим и оглохшим в своем фанатичном служении Свету.
Холодный ветер ударил мне в спину, швырнул в лицо капли дождя. Поднимаясь по ступеням широкой лестницы, я вспомнила свою уютную дачу в чаще зеленого леса и в который раз спросила себя, неужели Тейтросу нравятся тоскливый зловещий пейзаж за окном и атмосфера мрачной безысходности, окружавшая его там, где большинство существ предпочитают отдыхать душой и телом. Не впервые у меня мелькнула мысль, что обстановка дома Старшего Демона, как и его стиль одежды являются отражением душевного непокоя, какой-то застарелой боли, которую Тейтрос никак не мог забыть - точнее, не хотел забывать.
Я поднялась по ступеням широкой лестницы. Стеклянные двери бесшумно разъехались передо мной.
Просторный пустой холл. Почти пустой. Вдоль стен… Те, кому приходилось бывать в помещениях для допроса еретиков Святой Палаты инквизиции, без труда узнал бы обстановку. Пыточные агрегаты, тлеющие жаровни, изуродованные людские тела. Я невольно отвела взгляд, хотя и знала, что ужасная картина - иллюзия. Мысленно я выругалась: как школьник прячет шпаргалку в рукаве, так и Тейтрос неизменно держал под боком напоминание о веках мучений и издевательств, которыми преследовала Церковь адептов Тьмы. Не мне обсуждать вкусы Демона Мести, но задерживаться в его жилище дольше, чем необходимо, мне не хотелось.
“Как он, должно быть, ненавидит Светлых!” - подумала я и заметила напротив входной двери прозрачную кабину лифта.
На панели была только одна кнопка. Я нажала ее, и лифт устремился вверх.
Я вышла из кабины в затемненное помещение, стены которого и просторная кровать в центре, были драпированы черным бархатом. Зато пол был выстелен линолеумом дымчато-алого цвета. Пурпурным было белье на кровати и тусклый свет, сочившийся откуда-то из-под пола. Окон в комнате не было, а в глубокой нише стоял плоскоэкранный пятидесятидюймовый телевизор, транслировавший порнуху.
Тейтрос курил, лежа в постели. На расстоянии вытянутой руки слева от него парил в воздухе поднос с двумя хрустальными фужерами и бутылью красного вина. Под боком у Демона свернулась клубочком Лукреция. Я узнала ее интуитивно, внешне она выглядела сейчас совсем иначе, чем на Совете Павших. Одно из двух: либо она уже обучилась азам работы с гибкой материей Астрала, либо Тейтрос подкорректировал ее внешность по своему вкусу - в целом, сейчас Лукреция выглядела очень мило. Мышиные волосы приобрели сочный тон, а черты лица не казались размытыми. Большего я разглядеть не могла, но была уверена, что и фигурой теперь коматозница обладает неординарной.
- Старший, я принесла тебе новости с Земли, - сообщила я от порога.
- Заходи, Кохшеаль, - Тейтрос поманил меня свободной от сигареты рукой и указал на место справа от себя, - присоединяйся к нам.
Лукреция открыла глаза и цепко обшарила меня взглядом, потом плотнее придвинулась к Демону. Ух ты, а она, оказывается, ревнивая!
- Благодарю, Старший, - отрицательно качнула я головой. - Думаю, когда ты услышишь мой рассказ, ты сочтешь, что медлить мне не стоит.
Тейтрос насмешливо приподнял брови, и щеки у меня вспыхнули краской. Гад он, все-таки, первостатейный! Самоуверенный гад! Думает, я - прежняя влюбленная ведьмочка, ловившая, открыв рот, каждое его слово и готовая выполнять любое его желание по одному знаку?.. Он прав. Как это не горько, он прав.
- Говори, - велел он и откинулся на подушки.
- Лукреция, дорогая, можно тебя попросить выйти ненадолго, - обратилась я к девушке.
У меня не было никакого желания распинаться в своих неудачах при посторонней. Своему начальнику я обязана доложить все прямо и откровенно, но мне совсем не улыбается, чтобы моя же подчиненная была свидетелем моего унижения.
Лукреция приподнялась на локте и заглянула Тейтросу в глаза:
- Мой господин позволит..?
Демон легонько оттолкнул ее от себя, и она улеглась на место, не удержавшись от довольно-таки ехидного взгляда в мою сторону.
“Подстилка! - мысленно возмутилась я. - “Мой господин” - это надо же! Раболепством пытается компенсировать способности, которых не додала ей природа."
Позволив Лукреции остаться, Тейтрос поставил меня перед фактом, лишив вариантов выбора поведения. Хочу я, не хочу - а придется рассказывать все, как есть, при этой кикиморе.
Я кратко изложила события сегодняшнего дня: как мы впятером спустились на Землю, как обнаружили место ритуала и идентифицировали жертву, в силу каких соображений разделились, как шли по следу вдвоем с русалкой и напоролись на пару Светлых, как произошла драка и как… как я проиграла бой Ангелу. Рассказ мой был сжатым, но я не упустила ничего важного из последовавшего за сбором всей нашей команды разговора. Потом я стояла, разглядывая полог кровати над головой Тейтроса, и ждала реакции на свою исповедь.
- Кажется, я переоценил твои способности и поторопился, назначив тебя в отряд своим заместителем.
Я промолчала. Не буду оправдываться. Не буду обещать загладить ошибку. Не буду просить дать мне еще шанс показать себя. Именно этого он и ждет. Не буду. Может, я и Младшая, но у меня есть гордость.
- Однако, - продолжил Тейтрос, выдержав гнетущую паузу, - я ошибаюсь редко и ошибаться не люблю. Человек еще не пойман, Светлые деморализованы этим вашим мнимым союзом с ними, в их рядах даже появился разлад. У тебя есть возможность исправиться.
- Каковы будут приказы, Старший? - я ответила сухо и лаконично, ему в тон, и почему-то не было в моей душе радости оттого, что Тейтрос так легко простил меня.
- Возвращайся к отряду. Выполняйте договор, заключенный со Светлыми. Когда отыщете человека, ты вызовешь меня. Пары десятка Демонов будет достаточно, чтобы наверняка расправиться с одним Элохим и четырьмя Младшими Ангелами.
- Они могут вызвать подкрепление.
По тонким губам Демона скользнула улыбка.
- Мы прибудем раньше.
- Я вызывала тебя сегодня, Старший, - рискнула напомнить я.
- Приучись полагаться на саму себя, Кохшеаль. Неужели ты думаешь, у меня не дел, кроме как, вытаскивать тебя из ям, в которые ты падаешь по собственной глупости?
У меня болезненно заныло где-то в солнечном сплетении. Я старалась не смотреть на Тейтроса. Сейчас, без доспехов и неизменного своего плаща, он казался почти человеком. Почти. Все-таки кожа его была неестественно бледной, а глаза не имели белка и периодически вспыхивали сиреневым, лиловым, малиновым светом. На мгновение я представила, как мог выглядеть он до Падения - огромные крылья за спиной, пернатые, словно лебединые (только не белого - черного лебедя - крылья). Без них облик Тейтроса казался незавершенным.
...Когда-то все Павшие и Демоны - Элохим до Восстания, были крылаты. В Астрале каждый из них способен выбрать себе облик по своему желанию, но не один не возвращает себе крылья. Даже Магура. Ее валькирии крылаты, а она - нет. Может быть, им больно вспоминать? Может быть, им, когда-то крылатым, оскорбительна иллюзорная пародия на потерянное величие?..
Тейтрос курил, уставившись взглядом в потолок, и его прямые длинные волосы, которые носил он обычно завязанными в хвост, разметались по подушке - черное на алом. Машинально он поглаживал по голове лежавшую рядом Лукрецию. Я ждала, скажет ли Старший что-то еще, или отпустит меня.
- Эти Светлые, кто они такие? - спросил Демон после полутороминутного молчания. - У них были какие-нибудь знаки отличия на одежде?
- Нет, - я попыталась припомнить и засомневалась, - не знаю.
Тейтрос нахмурился, но ничего не сказал. Мне стало стыдно за свою невнимательность.
- Когда вы встретились, они разыскивали того же человека, что ищем и мы, так?
- Да.
- Ты сказала, они представились.
- Да, - я назвала имена четверых.
- Адепты, - он поморщился, - измельчало Ангельство. А Элохим?
- Он назвался Эстариусом.
В первый момент я даже не поняла, что случилось. Лицо Тейтроса приобрело какой-то совсем уж мертвенный, серый, пепельный цвет. Он так резко сжал руку в кулак, что сломал, пальцами затушил сигарету. Потом он отшвырнул от себя Лукрецию (она забилась, дрожа, в уголок кровати, с недоумением и обидой глядя на любовника, но не издала ни звука протеста), вскочил с постели, материализовал на себе черный джинсовый костюм, одним движением мысли стер из пространства телевизор и кровать, в результате чего его фаворитка оказалась сидящей на голом полу.
- Опиши мне его! Немедленно!
Шокированная поведением Демона, которого не разу не видела в таком волнении (вообще, взволнованным не видела!), я выполнила его распоряжение не сразу.
Тейтрос, между тем, продолжал громить все вокруг.
- Вон! - заорал он Лукреции. Она несколько раз всхлипнула, потом зарыдала в голос, подхватила с пола пурпурную простыню, замоталась в нее и опрометью бросилась из комнаты.
Линолеум у меня под ногами превратился вдруг в кроваво-алый кафель, потом в узорную мозаику. Мозаика словно взорвалась изнутри и брызнула вверх осколками. Мне поцарапало щеку, но я тут же залечила ссадину.
Стены зала раскололись, и сквозь трещины ворвалось пламя. Языки его слизали портьеры со стен. Потолок исчез, а с неба хлынул ливень - тяжелыми, густыми, вязкими каплями, градом. Шквальный ветер пронесся по залу. Низко нависли багровые облака.
Тейтрос неподвижно стоял в центре этого буйства стихий, и глаза его были зажмурены. Не уверена, что он знал, что учиняет вокруг.
Наконец, он открыл глаза, огляделся как-то потеряно, нашел взглядом уцелевший поднос с бутылкой вина, пролевитировал бутылку к себе и выпил ее из горла до донышка. Пошел ко мне и остановился в паре шагов, натянуто улыбаясь.
- Ах ты, маленькая стерва! Стала-таки свидетельницей моей слабости. Ну, отвечай же! Я задал тебе вопрос.
Я сглотнула слюну и вернула себе голос:
- Он… ну, типичный Ангел, как люди рисуют. Светловолосый, кудрявый. Волосы длинные. Одет в белое. Крылья у него... в общем… Голубоглазый. Лицо… ну, обычное такое лицо. Красивое, наверное. Правильное. Нос прямой, лоб высокий… Ну, не знаю я, что тебе, Старший, надо!
Я говорила, наблюдая за выражением лица Тейтроса. Казалось, он не слышит меня, мыслями находясь далеко отсюда. Понять бы мне, что происходит. От чего это наш хладнокровный Тейтрос потерял самообладание, впал в такую ярость?
- Вот что, - в руках Демона появился миниатюрный ноутбук, он открыл его, некоторое время что-то искал, потом вывел на экран изображение. - Это он?
Я всмотрелась в фотографию (или это был отсканированный рукописный портрет, или просто занесенный в картотеку мнемонический образ?).
- Да.
Тейтрос выпустил из рук портативный компьютер, и тот, не долетев до пола, растворился в небытии; потом извлек из воздуха уже зажженную папиросу и глубоко затянулся. На меня пахнуло едким запахом травы.
- Ты знаешь этого Элохим, Старший? - осторожно спросила я.
Тейтрос отбросил курево и медленно прошелся по комнате.
- Когда-то мы были… немного знакомы. Жаль… жаль, что это именно он, - Демон остановился и повернулся ко мне. - Ну, чего ты ждешь? Приказы остаются прежними. Выполняй.
Мы стоим в эпицентре бушующего пламени, под низвергающимся из туч дождем. Лицо Тейтроса вновь спокойное и отстраненное. Призраком недавней эмоциональной вспышки осталась лишь циничная, с привкусом горечи, улыбка в уголках губ.
Я иду к лифту, но на полдороги голос Тейтроса останавливает меня:
- Вот еще что, девочка… Передай Эстариусу привет от меня. Скажи, что мы скоро увидимся.
Я резко обернулась.
- О чем ты, Старший? Ты предлагаешь мне предупредить врага? Он сбежит раньше, чем захлопнется ловушка!
- Никуда он не сбежит, - устало отозвался Тейтрос. - Я бы мог еще тешить себя такой надеждой, если бы не знал его. Не сбежит. Выполняй без пререканий, Кохшеаль. Не хочу его убивать в спину…
Убивать… Короткое емкое слово.
Я спускалась на лифте и размышляла.
Будучи человеком, я верила, что Ангелы и Демоны бессмертны. Давно уже я знаю, что это не так: могучи, почти неуязвимы - но не бессмертны. Можно покалечить, разрушить физическую плоть, чувственное, разумное тело Духа, но со временем они регенерируют, если в неприкосновенности осталось ядро высокой сущности. Возможно ли разрушить это ядро? Да, возможно, хотя и сложно очень. Маленькие смерти, смерти уровневых тел, Духи переживают достаточно часто, но, как я слышала, с момента Сотворения Мира не больше двух десятков Изначальных ушли в Непознаваемое бесповоротно, навсегда. Непознаваемое… Что это? Какое оно? Говорят, погибшие Духи безликими частицами вливаются в океан запредельного мироустройству Хаоса. Если такова истинная смерть, мне страшно: не верю, что такого бытия-небытия можно желать даже злейшему врагу, не то, что себе самому... Что стало бы со мной, нанеси Эстариус последний удар, когда жизнь моя была в его власти? Убил бы он только одно из моих тел или самою мою сущность? Какой смерти желает Тейтрос Ангелу: полной или уровневой, окончательной или временной? Можно ли по своему произволу разрушить ядро силы Духа?.. Кто подскажет, какой твой удар низринет противника в Непознаваемое, а какой лишь развоплотит его? У меня нет ответов.
Рысь неотступно шла по следу убийцы. Она то улетала вперед, то возвращалась за остальными. Мы не стали уходить в Астрал. Когда найдем маньяка, все равно придется воплощаться, а дважды за один день создавать плотское вместилище для своего духа - значит безалаберно тратить эгрегориальную энергию. Ворон, Никифор и Аквинат шли пешком, колонной друг за другом. Сзади к ним пристроилась Илохха. Нага ползла чуть впереди, передвигаясь сквозь заросли, по сугробам с быстротой, которой я от нее не ожидал. Валькирия парила над головами группы, и я тоже предпочитал лететь. Если бы сейчас нам повстречался смертный, он серьезно обеспокоился за свой рассудок. Но вокруг тянулись глухие леса, между сосен и елей лежали высокие сугробы, а тропинки если и были, то их хорошо замело снегом.
- Я чую! Уже близко! - крикнула кошка-оборотень своим; нас она предпочитала не замечать, словно не существовало никаких причин к тому, чтобы исконные враги мирно путешествовали одной компанией.
Впереди взвихрился снег, обламывались с деревьев ветки. Я напрягся, но, глянув в Астрал, понял, что вернувшаяся Кохшеаль создает для себя тело. Через несколько мгновений она уже стояла по колено в снегу, недовольно отряхиваясь и запахиваясь поплотнее в черную “косуху”, которую была теперь на ней надета. Пара шагов - и шедший впереди остальных Бенедикт поравнялся с женщиной.
Ведьма быстро оценила диспозицию и, задрав голову, крикнула мне:
- Я вернулась, Светлый, ты зря волновался! - на самом деле, не так уж я и был озабочен ее отсутствием. - Я принесла тебе, Эстариус, слова приветствия от Тейтроса, Демона Старшего круга. Мой командир велел сообщить тебе, Ангел, что соблаговолит повидаться с тобой в ближайшее время.
Демонесса строила фразы речи нарочито церемониально, но тон голоса ее был прохладным с еле ощутимыми прожилками недовольства.
Несомненно, Кохшеаль летала докладываться Тейтросу. Значит, все-таки он возглавляет отряд, а ведьма, в таком случае - его заместитель. При первой нашей встрече, во время боя и дальнейшего разговора, Демонесса не сказала мне ни слова о Тейтросе, и лишь однажды упомянула его имя. Мы заключили договор, представились друг другу, а затем она отбыла. И суток по людскому времени не проходит, ведьма возвращается и передает мне привет от Демона, о котором мы раньше и не поминали. Я внезапно понял: Тейтрос ничего не знал о моем присутствии на Земле, пока Кохшеаль не сообщила ему. Он выслушал ее и принял какое-то решение. Какое?
Я догадался. Я не захотел поверить. Я окаменел на миг… Господь милосердный, ужель не минет меня чаша сия? Ужель не разойтись нам со старым другом мирно? Ужель один из нас должен умереть, разрешая наши противоречия, разрывая нити судьбы?!…
Что ж... Да будет так. Зачем я обманываю себя, надеясь встретить прежнего товарища в том, кто давно стал мне врагом. Конец нашей дружбе был положен тогда, когда Тейтрос принял сторону восставших, а я остался верен Творцу. Глупо надеяться, что века, проведенные порознь, и тлетворная идеология Тьмы не убили в Тейтросе симпатии ко мне. Глупо… И все же я надеюсь.
Старый друг, ты передал мне привет. Что это - предупреждение, как дань былому товариществу, или угроза? Не хочу выяснять. Ты сказал, мы встретимся? Что ж, я готов. Тейтрос, я жду!..
Я уже и сам не сознавал, что бормочу себе под нос старое, почти забытое четверостишие.
- И вот, вонзив устало в землю меч,
Поняв, что час признанья пробил,
Молись, чтоб, гнев смиря, ты мог бы речь:
“Non nobis, Domine! Non nobis…
Русалка и Бенедикт одновременно уставились на меня как на умалишенного.
- Что, простите? - осведомилась Илохха.
- Спятил? - одновременно с ней участливо спросил Ворон, начисто забыв о субординации.
- Беня, хладнокровней, - улыбнулся Аквинат, чем опять довел монаха до белого коленья, и тот почти что начал плеваться ядом. Причем, в прямом смысле. - У начальства свои тараканы в голове….
- Ну, спасибо, Аквинат! - возмутился я; перепалка подчиненных отвлекла меня от тревожных мыслей, вернула мне присутствие духа, и я ответил Кохшеаль: - Что ж, при встрече передай Тейтросу мои наилучшие пожелания, долгих лет, благополучия и здоровых детей.
Юморист! Я чуть скривила губы, показывая, что оценила шутку.
Что-то долго он молчал, после того, как я передала ему слова Тейтроса, а потом начал бормотать сущую несусветицу. Поведение этого Светлого напоминает серьезный шок, словно Ньелла ему череп раскроила надвое. С чего это Эстариус нервничает? Ангелам положено являть спокойствие и умиротворение, а этот задергался, как будто его на вертеле поджаривают...
Странно все это. Видимо, они хорошо знакомы, раз каждый из них начинает буйствовать, стоит имя другого упомянуть. Тейтрос орет и громит мебель, Эстариус стихи читает. Тейтрос сказал “немного знакомы”, но что-то мне не верится в это «немного»…
Интересно, Эстариус догадался о ловушке, которая поджидает его в конце сегодняшнего пути? Видимо, нет, иначе, на его месте, я была бы уже далеко отсюда. Или догадался, но гипертрофированное чувство долга, присущее Светлым, велит ему принять благородную смерть? Дурак он, если так.
Я подняла глаза на парившего в задумчивости над макушками деревьев Ангела и сказала ему:
- Вы встретитесь лично прежде, чем командир вызовет меня для нового доклада.
Интересно, Франциск уже настрочил донос в вышестоящие инстанции? Если да, то мне терять нечего - встреча с Тейтросом лицом к лицу уже ничего не изменит….
Бенедикт, разозленный язвительными репликами Аквината, устремился вперед вместе с Кохшеаль и валькирией, решившими догонять умчавшегося опять куда-то оборотня. Нага приотстала и, хотя оружия на виду она не держала, материализовать его она могла в любой момент.
Я подумал о том, что упускал из виду раньше: когда мы найдем убийцу, нужно будет исторгать его душу. И кому, Хаос побери, она достанется? Не из той породы вся Демоническая компания, чтобы просто так, за здорово живешь, отдать душу - тем более, душу Темного. А ведь забрать в Свет душу маньяка - моя основная задача. Конечно, если я отступлю, ничего со мной не сделают, даже выволочки от Азраила не будет - так, объяснит кое-что о моих умственных способностях да отдаст Четвертому отделу на расправу… Интересно, а в Аду за проваленное задание сильно Демонессам достанется или их на первый раз помилуют? Похоже, в конце пути всех нас ожидает серьезная драка...
Я поймал взгляд Никифора и сделал ему незаметный знак “стоять наготове”. Для ожидающего такой команды византийского дефенсора, врага встречавшего не раз, это было сродни трубе буккинатора - он напрягся и вновь на нем засверкали доспехи.
- Ты что это задумал, ч-человек? - тяжелая рысья лапа, правда, без когтей, опустилась на его спину. Когда только оборотень успел вернуться?
Никифор был готов вспылить, но поймал насмешливый взгляд Аквината, идущего теперь в конце колоны вместе с русалкой, и бросил:
- Думай, что хочешь, адская кошка! Я не желаю получать сталь в кишки. Это, если ты не знаешь, больно!
- Спокойнее, ясновельможная пани, - вмешался я, уже мысленно аплодируя Никифору. - Мой друг - новичок. И не вполне осознает опасность. Кроме того, можете за ним наблюдать…
Рысь оценивающе взглянула на меня. Взор ее зеленых узких глаз можно было бы сравнить с импульсами лазеров, пронизывающих темноту двумя узкими лучами, взявшими на прицел очередную жертву. Взгляд - оружие. Взгляд - рентген. Тем не менее, я его выдержал.
Побыстрее бы найти человека. Эти чертовы дремучие леса таковы, что здесь полк спрятать можно, и хрен его кто найдет. Погоня оказалась долгой и утомительной. Тело, в котором я сейчас находился, было подвержено физическим воздействиям, потому-то я замерз и начал уставать. А каково тем, кто прошагал несколько километров через сухостой, по сугробам?
Внезапно крылатая кошка насторожилась, кисточки на ее ушах затрепетали.
- Пища! - мурлыкнула она, облизнулась и пояснила: - Он нашел новую жертву, я чую аромат ее мучений.
У меня появилось острое желание схватить кошкетину за хвост, хорошенько встряхнуть и популярно объяснить ей, как может быть больно. Сами садисты, зачастую, совершенно не переносят боли… Боли? Вот оно что!
Значит, оборотень - Демон Боли? Интересно, этот парень, часом, не ее ученичок? Они это могут, кошки драные!
…Черт возьми, ну откуда в кошачих такая бездна обаяния? Рысь - враг, причем враг жестокий, враг беспощадный, враг, которого должно уничтожать без сожаления, но я не мог ей не восхищаться. Сильное грациозное тело, четкие упругие взмахи крыльев, белые клыки и усмешка на усатой мордочке, длинные когти, спрятанные в мягких подушечки мускулистых лап…
- Мы нашли его! - взревел Бенедикт, перехватывая копье. Никифор занял позицию за его плечом.
Лесная сторожка… Похоже, этот парень - местный лесник? Ну, и как любой адепт темного слова и темного дела, он, конечно же, обожает мелких зверушек. Настолько, что готов убить любого человека, мешающего жить какой-нибудь белке. Плавали, знаем!
Мы вышли из зарослей на просеку.
Вечерело. Снегопад, не прекращавшийся последние часов шесть, иссяк. Небо расчистилось от туч, и я знала, что если запрокинуть голову, я смогу отыскать на небосклоне, темно-синем в подступающих к лесу сумерках, Денницу - Утреннюю Звезду, звезду Князя Люцифера.
Чем ближе мы подходили к цели, тем больше я нервничала; но сейчас, в полутьме, когда ночь шаг за шагом вступает в свои права, я успокоилась. Мне не нужно было даже подпитки от эгрегора Тьмы, чтобы чувствовать сконцентрированный внутри себя поток силы. Я люблю ночь. Ночь - мое время. Красива, но призрачна тьма Преисподней; земная ночь дарит радость и тоску, обнимает прохладой, влечет сокрытостью - сотни запахов, мириады мыслей, обострение чувств, легкий ветерок, еле уловимые звуки…
Сосны, слегка присыпанные свежевыпавшим снегом, призрачным хороводом окружили двухэтажный сруб и пару хозяйственных построек пониже, стоявших за дощатым забором. Ворота хозяин держал на запоре, а вот калитка стояла распахнутой настежь. На снегу, от калитки к крыльцу дома, были видны следы рифленых подошв и широкий след еще чего-то: казалось, что большой и тяжелый предмет тащили по земле волоком. Скорее всего, убийца волок за собой человеческое тело - но не труп, раз Рыся облизывалась.
Не понимаю я чего-то! Одиннадцать жертв за полтора года, а теперь вдруг два (с ребенком - три) убийства одно за другим, с разницей в сутки. Может быть, у человека обострилась психическая болезнь? Или частота, с которой он проводит жертвоприношения, зависит от иных причин? Предположим так: беременная девочка - его запланированная жертва, а тот, кто сейчас в доме - случайная. Забрел, например, браконьер глубоко в леса и был пойман нашим приятелем. Что с незадачливым охотником делать, маньяк не знал и решил провести на его крови повторный обряд. Мог же убийца счесть, что те, кому он поклоняется, посылают ему в лице браконьера знак, что недостаточно адепт ретив в своем служении?..
Почти совсем стемнело. Еще пара минут, и в двух шагах от себя человеческим глазам невозможно будет рассмотреть ни зги.
Прислушиваясь и озираясь по сторонам, я шла от калитки к крыльцу дома. Только ветер, только кудахтанье кур в ближайшем сарайчике. Ни крика, ни стона. Жертва либо уже мертва, либо обессилила настолько, что не может кричать. Посмотрим.
Я поднялась на крыльцо, состоявшее всего из трех ступенек, и дернула на себя ручку двери.
В окнах нижнего этажа горел свет, и теперь уже не только рысь, но и я сам чувствовал эманации боли, страха и темной энергии, спектральным вихрем обнимавшие дом. Контролировать выпущенные на волю силы парень явно не умел. Я чувствовал пульсацию пентаграммы (прямой, я это знал, не надо было даже ее видеть!); похоже, человек не понимает совершенно, что делает - нахватался отрывочных знаний о началах ритуальной магии, скопировал символику для обрядов с книги доктора Папюса или другой подобной беллетристики, не разобравшись в смысле ее и назначении. Мне казалось, что я уже ощущаю едкий солоноватый запах крови, смешанный с гарью и флюидами злобных испражнений души.
Долго раздумывать над тем, что происходит внутри сторожки, мне не дали. Следуя принципу коммандос никогда не входить через дверь, Бенедикт на полном ходу остановился у стены, смерил ее взглядом и кивнул Никифору. Тот молодецки ахнул, ухнул и, разбив стекло в одном из освещенных окон, запрыгнул внутрь дома. Валькирия с не меньшей, чем у дефенсора, сноровкой разнесла вдребезги другое окно первого этажа и очутилась в помещении одновременно с византийцем. Я, Ворон и Илохха ворвались в дом вслед за ними. Атлантка осталась снаружи.
Первым, что я увидел, было ошарашенное лицо бородатого дородного мужика в белой (белой?!), перепачканной кровью хламиде, застывшего с высоко воздетым кривым ножом в руках над человеческим телом, изуродованным до такой степени, что в первое мгновение невозможно было определить пол жертвы. За спиной убийцы скрипнула дверь, и на пороге комнаты появилась Кохшеаль.
Я остановилась на пороге комнаты, чтобы изучить обстановку.
Помещение небольшое, площадью около пятнадцати метров. Мебель практически отсутствует: кресло в одном углу, печь, не средневековая с полатями и полукруглым зевом, а более современная - железная крашенная труба от пола до потолка - в другом, два грубо выструганных табурета у стены, стол посередине комнаты. На середину стол был выдвинут, чтобы послужить импровизированным алтарем, об этом я догадалась сразу, поскольку накрывала столешницу белая, вышитая золотистой мишурой, скатерть. На столе лежал русоволосый юноша, совсем молоденький, худой. Если я права в своих догадках, и мальчик этот - браконьер, то уж не голод ли выгнал его в лес на разбойный промысел?
За щиколотки и запястья юноша был привязан к ножкам стола. Тело его, обнаженное до пояса (возле стола валялась тряпка, бурая от крови настолько, что невозможно было определить ее изначальный цвет; скорее всего, рубашка жертвы) было рассечено во многих местах неглубокими, но обильно кровоточащими порезами. Запах горелого мяса, почудившийся мне еще снаружи, случайным не был. Кроме ран на торсе юноши наблюдались серьезные ожоги; заслонка печи была приоткрыта, и там, на угольях, накалялся железный прут. На этот раз садист не готовил своей жертве изысканных пыток.
Возле стола, ближе к окнам, на темном от времени, не застеленном половиком полу, был нарисован пантакль на достижение задуманного - нарисован, как видно, кровью жертвы, а рубашка использовалась доморощенным адептом вместо кисти.
Человек, которого мы искали, стоял во внутреннем круге пентаграммы на знаке Самаэля, Ангела Смерти. Человеческая эзотерика почему-то взяла за моду отождествлять Черного Ангела с Князем Люцифером, но это ошибочная точка зрения. По углам пентаграммы рядом со стандартными для этой формы надписями шли ведические знаки четырех стихий, начерченные углем. С миру по нитке - безбашенная эклектика! Хорошо, хоть “Некрономикон” идиоту в руки не попался, он бы такого наворотил… Впрочем, тогда бы мы нашли его легче.
Убийца оказался высоким крупным мужчиной лет тридцати-сорока, а, может, и старше. Точно его возраст определить было трудно: кожа молодая, не морщинистая, глаза тусклые, неопределенно серого цвета, а руки узловатые и обветренные, с короткими толстыми пальцами. Странно, но лицо его мне показалось неуловимо знакомым. Одет человек был в белую длинную - до пят - хламиду, по подолу, краям широких рукавов и капюшона вышитую, как и скатерть, золотистого цвета металлической нитью. Волосы он отрастил до плеч, рыжеватые, курчавые, того же цвета усы торчали к верху, а борода была аккуратно уложена. Одежда его забрызгана как давно побуревшей, так и свежей, еще алой, кровью. В руках человек держал кривой нож с костяной рукоятью и рунической гравировкой по лезвию. Сам, наверное, ковал.
Узрев сие безобразие в полной совокупности, я обиделась за свою профессию. Из-за таких вот дебилов, как этот маньяк, люди колдунов считают либо шарлатанами, либо злодеями - а чаще даже, и тем и другим вместе. Такие, как этот идиот, бесчинствуют, а таким, как я, приходится потом отдуваться за не свои преступления...
От печи сильно тянуло гарью, воздух в помещении был удушливым, затхлым, пропитанным тошнотворными запахами. Кто-то из Светлых закашлялся в сером дыму.
- Проветрить надо, - фыркнула Ньелла, зажимая пальцами нос. - Пойду, двери пошире открою…
Никифор навалился плечом на стену, в которой уже было выбито два окна, кажется, собираясь проломить ее. В ручную такое было ему не под силу: срубы, вроде этой лесной сторожки, русские всегда делали на совесть; но дефенсор действовал, полагаясь не только на мускулы своего гомункулуса, но и магически, подключившись к энергетике Светлого эгрегора. Сообразив, что он задумал, валькирия зачерпнула Темной энергии и присоединила свои усилия к его. Под совокупным напором Темной и Светлого стена поддалась, разошлись угловые крепления, дом сотрясся, и стена рухнула. Мне тут же снегом припорошило волосы, и ветер загулял по помещению, выгоняя гарь.
Смертный, за душой которого мы пришли, стоял, словно в наркотическом опьянении, и глупо таращился на нежданных гостей. Парень на столе шевельнулся и тихо застонал. Очнувшись от кайфового дурмана, садист замахнулся на свою жертву ножом.
- Во имя Господа! - взревел я, воздевая Пресветлый Клинок.
Судя по звукам снаружи, некую большую кошку стошнило от того, что я одновременно пресек все каналы, по которым дьяволист и тэургиновская тварь воспринимали боль жертвы. Болезненно. Еще бы. Но для жертвы все было намного болезненнее, а мое появление и благословение облегчили ее муки.
Из-за моей спины мелькнули две тени, и я увидел, как сильные руки неаполитанца перерубают веревки, державшие жертву, подхватывают окровавленное тело, а две другие руки с тонкими длинными пальцами, заплясали в волшбе, останавливая кровь и исцеляя раны.
Мой возглас привлек внимание маньяка, и теперь он, выронив нож, смотрел на меня так, будто и не чаял увидеть. По лицу его блуждала бездумная, отстраненная улыбка, как будто сбылись его самые сокровенные мечты, как будто он ждал моего появления всю жизнь.
- Ты пришел. Ты все-таки пришел... Как долго я звал тебя!
Я опешил.
Он бросился ко мне, путаясь в своей хламиде, упал, обнял мои колени и, подняв ко мне вдохновенное лицо, воскликнул:
- Я не забыл твоих слов. Я служу, как велел мне ты! Славьтесь, Люцифер и Лилит!
Е-мое!.. Это было все, что в тот момент пришло мне на ум. Ничего ж себе! Этот недоносок бросается ко мне, как к вновь обретенному отцу, утверждает, что служит, как велел ему я, и тут же превозносит Падшего.
Со стороны Кохшеаль раздался какой-то странный звук, но я не оглянулся. Никифор и валькирия, снесшие стену, ругались в дальнем конце комнаты, выпутываясь из снаряжения друг друга, Илохха и Аквинат занимались раненным, и вокруг меня стояли только Ворон, Кохшеаль и нага. Рысь сидела снаружи, уже придя в себя, и точно также, как и я, но по иной причине, ошеломленно крутила усатой мордой.
Что происходит? Человек славит Князя и Княгиню Тьмы, утверждая, что Светлый Ангел научил его поступать так. Бред! Или не бред?.. Демоны не редко принимают облик посланцев Света, чтобы удобнее было говорить со смертными. Мышление людей пропитано стереотипами, потому, зачастую, проще обратить их ко Тьме, явившись в таком образе, который несомненно соассоциируется в их сознании с этическими нормами добра, любви, сострадания и всепрощения, какие они мыслят неотъемлемыми характеристиками Единого Божества. Не так давно я сама в облике Ангела разговаривала с малышом, которого спасла от садистских аппетитов Рыськи... Стоп!
То-то мужик этот кажется мне знакомым! Возможно ли, что он - тот самый мальчишка?.. Возможно. Да, возможно! Становится понятным, почему он бросился к Эстариусу: он запомнил крылья, светящийся ореол волос и белый хитон - расплывчатые внешние признаки для обитателя Небес или Преисподней, но единственно значимые для человека, который не беседует с Ангелами по двадцать раз на дню.
Что я сказала спасенному малышу? “Помни, меня послали помочь тебе добрые боги Люцифер и Лилит…” Он действительно запомнил мои слова, а, повзрослев, должно быть, выяснил, кому принадлежат названные мною имена. Прекрасно представляю себе конфликт, возникший в его душе, но почему он начал убивать? Начитался глупых пропагандистских книженций и счел, что Павшим должно служить так, как там описывается? Не понимаю. Если он поверил, что Люцифер и Лилит - добрые боги, а я - сострадательный защитник в сиянии благодати, то логично было бы ему поступать так, как сделала, например, после визита Демона Елена Блаватская: она сочла россказни о Темных клеветою Церкви, писала книги, устраивала диспуты, издавала журнал - протестовала всеми возможными способами против шаблонного образа Сатаны и его армии бесов. Он мог, в конце концов, просто молча верить в мудрость и благородство Павших… Но не убивать! Бог, толкающий тебя не злодейство, отнюдь не добрый бог. Элементарно, прийти к такому умозаключению не стоит труда. Он не пришел, вместо этого действиями своими свел воедино абстрактную категорию добра и бытовой садизм. Почему, как это вышло?
Я незаметно отступила в сторону. Ответ я могу поискать и потом, а вот Тейтроса нужно вызывать немедленно. Пока Светлые суетятся вокруг маньяка и его жертвы, я успею сплести портал призыва.
Дьяволист вцепился в меня мертвой хваткой, бессвязно бормоча апокрифические предания о Духах Небес, сошедших на землю, чтобы познать дочерей человеческих, и о Титанах, родившихся от этого союза. Он все норовил поцеловать край моего хитона. Этого горе-колдуна не смущала даже моя явная материальность, о чем несомненно задумался бы человек, искушенный в богословии. Надо было что-то предпринимать.
- Гм, да, - я наклонился к человеку. - Я пришел за тобой.
Что бы там этот психопат не имел в виду, упоминая Темных, наши с ним разберутся. Однако мне и самому хотелось распутать интригу, которая оказалась куда интереснее, чем я думал сначала.
- Что будем делать, командир? - ошеломил меня донельзя остроумным вопросом Ворон. - Я ничего не понимаю…
- Я тоже, - не оборачиваясь, отозвался я. - Томас, парень в порядке?
- Айе, командир,- отозвался он. Когда только он успел древне-британский выучить?
Психопат, орошая слезами мои сандалии, бормотал что-то. Исповедь, похоже. Послушаем-ка… М-м? Что это он говорит, судари мои? Светлые Ангелы, несущие бред о добрых богах Люцифере и Лилит?!!! О, Господь! Что будет в Центре, когда там узнают о подобном?!! Или это опять под нас маскируются недоумки из Ада? Да… Вероятнее всего. Но замаскироваться под Ангела опасно, ибо если рядом случиться настоящий Ангел - будет горы крови, море мяса… И запах паленых перьев. Неужто опять?..
Ворону пришло в голову то же самое, что и мне, ибо он с утробным ревом развернулся к Темным и поднял копье, решая, какая из Демонесс виновата больше прочих, и первой заслуживает возмездия. Да причем тут они! Любой Демон мог явиться смертному в облике Ангела, не обязательно это был кто-то из пятерки известных нам девиц. Бенедикт скоропалителен на выводы.
- Стоять! - взревел я. - Стоять!
Рысь, забравшаяся с улицы в дом, внезапно обернулась человеком.
Ого! Такая трата энергии и для чего? Хочет произвести на меня благоприятное впечатление и добавить внушительности своим словам?
Атлантка очень серьезно смотрела мне в глаза.
- Ты можешь мне не верить, - медленно и будто нарочито тихо произнесла она, - и вправе мне не верить. Но для нас все это - не меньший шок, чем для тебя…
Умница Бетельгейзе! Я мысленно возликовала. Догадалась ли она, кто такой найденный нами субъект? Или всерьез решила втолковать Светлому, что не так уж страшны Темные, как их малюют? В любом случае - молодец. Я даже готова открыто высказать ей потом похвалу, забыв про нашу взаимную неприязнь. Затеянный с Ангелом разговор позволит нам выиграть время до прихода Тейтроса.
- Она права, - тихо прошипела нага. - Она права… Мои коллеги часто предстают вами, а смертным не хватает мозгов, чтобы распознать подмену - и слава Люциферу! Но неужели ты думаешь, что мы бы искали этого человека, если бы кто-то из нас контролировал его?
- Думаю, они честны, командир, - внезапно вмешался Аквинат.
Несчастный юноша на его руках погрузилась в благодатный сон, и Илохха мягко заравнивала рубцы, оставшиеся от ножа психопата - как хороший косметический хирург с неаполитанцем в роли анестезиолога.
- Нас подставили, - просто объяснила Рысь. - Не знаю уж, кто тот урод, который убедил человека, что Павшим на алтарь надо жизни людские класть, но когда узнаю, он у меня кровью умоется! - и она улыбнулась, демонстрируя за изящной формы губами острые клыки.
Да, целоваться с ней, наверное, тяжеловато…
- Что ж, прости, если ошибся, ясновельможная пани, - склонил я голову.
Адресуясь к ней, мне хотелось использовать именно такое обращение.
- Ты ей веришь? - нахмурился Ворон. - Впрочем, черт побери, я тоже начинаю верить...
Псих, прислушивавшийся к нашей беседе, внезапно отодвинулся от меня, с подозрением посмотрел на оборотня и новая эмоция вспыхнула в его глазах.
- Или ты не…- начал он, но закончить не успел: отодравший застежку панциря от ремня валькирии дефенсор, случайно, но банально приложил его древком копья по затылку.
Я посмотрел на обмякшее тело, упавшее к моим ногам, потом на атлантку и, не в силах сопротивляться обаянию трехглазой, поймал руку Демонессы и поднес к губам:
- Извинения приняты?
- Да, - кивнула девушка.
Надеюсь, она не подумала, что за моими действиями стояло что-то, кроме простой галантности.
Аквинат отошел от спасенной нами жертвы дьволопоклонника, запахиваясь в свой теплый плащ, на белом мехе которого дрожали капли крови, как на том снегу…
...Алое на белом. Кровь на снегу…
- Итак, мы нашли того, кого искали. Вопрос в том, судари мои, - произнес он спокойно, - как мы поступим теперь?
- Любите вы, Светлые, задавать риторические вопросы, - негромко прокомментировала Кохшеаль, стоявшая в отдалении от всей группы, прислонившись к дверному косяку.
Ворон равнодушно пожал плечами и, опершись спиной об уцелевшую стену, словно в ответ на вопрос Томаса, вновь включил плейер:
Все кончилось так, как должно было быть,
У сказок счастливый конец.
Дракон умирает, убитый копьем,
А царевна идет под венец...
Негодяй торгует на рынке пером
И пухом из Ангельских крыл,
А Ангел летит высоко-высоко
Такой же крылатый как был…
Где же Тейтрос? Еще пара минут, и девочкам моим придется сцепиться со Светлыми, выясняя им или нам достанется душа убийцы. Не хотелось бы мне драки. Эстариус успеет кого-нибудь покалечить в бою, да и остальные не представляются мне хилыми противниками.
Почему Тейтрос медлит? Попытаюсь еще чуть потянуть время...
Выложим на стол козырь, Светлых это отвлечет.
- Эй, Элохим, - окликнула я Ангела, - хочешь знать, с кем перепутал тебя человек?
Эстариус повернулся ко мне, я не отвела глаз, хотя сияние, исходившее от его фигуры, болезненно резануло мои привычные к сумраку глаза.
- Хотелось бы.
- Со мной, - предлог и местоимение, дальше молчу, как на допросе, пусть сам из меня ответы вытягивает.
- Занятно, - подручные Ангела напряглись, в который раз хватаясь за оружие. - Значит, вы все-таки обманывали нас с самого начала?
Он не вспылил, остался спокоен. Хорошо. Продолжим.
- Нет. Я догадалась, кто он, только увидев его вблизи.
Ответила и снова молчу. Он ждет, что продолжу. Пусть ждет, поиграем в молчанку.
- И что же дальше? - спросил, не выдержал.
- В смысле? - якобы не поняла я.
- Ты являлась ему в Ангельском обличье. Когда, где, что была за ситуация, что ты ему внушала?
Он начинает раздражаться. Плохо. Но не удивительно. Надо продемонстрировать дружелюбие.
- Я странствовала по людским сновидениям. Наткнулась на мальчишку, который имел все шансы умереть, не проснувшись. Его душой лакомилась стая шакалов, - Рыська побледнела и начала отступать куда-то за спину наги; пусть не боится, про нее ничего не скажу, если сама не напросится. - Я спасла ребенка и велела ему запомнить, что на помощь меня прислали добрые боги Люцифер и Лилит, - я нарочно подчеркнула голосом слово “добрые”; Светлые не дураки, пусть подумают о том же, о чем недавно рассуждала я.
- И больше ничего ты ему не приказывала? - не верит мне Эстариус, ох, не верит.
- Я вообще ему ничего не приказывала.
Ангел задумался, потом спросил:
- Когда это случилось?
Отлично! Сейчас я подкину им еще одну загадку.
- Меньше двух суток назад.
- То есть как это?! - не удержался бородатый Светлый с копьем.
Пауза. Держу паузу.
Краем глаза замечаю несколько смазанных теней, бесшумно скользящих вдоль опушки леса.
- Да объяснись же! - взрывается Рыся.
Не хорошо. Зря она союзнику карты путает. А я-то ее сочла было догадливой девочкой...
- Человеческие сны дрейфуют в Эфире, не имея пространственно-временного якоря, - пояснила я. - Вчера я вошла в детский сон человека, уже много лет являющегося взрослым. Можно сказать, что я побывала в прошлом нашего маньяка-убийцы. С тем же успехом я могла посетить сон человека, которого физически еще не существует, которому предстоит родиться год или века спустя. В этом случае можно было бы сказать, что я залетала в будущее. Утверждение это было бы неверным. Не я перемещалась во временном потоке, а людские сны. Вполне естественно, что пока я не узрела субъекта, которого мы все искали, мне не приходило в голову, что маньяк с двенадцатью трупами на шее и недавний мой малолетний знакомец - одно лицо.
Я скользнула взглядом по лицам Светлых, желая выяснить, какой эффект вызвал мой монолог в умах слушателей. Приятно обладать эрудированностью выше среднего уровня. Похоже, даже Эстариус не знал закономерности, о которой я только что поведала.
Тут не страдающий избытком интеллекта византиец заорал:
- Так это же она, тварь, сука, виновата в том, что ублюдок этот, - он пнул ногой лежавшего без сознания Темного адепта, - людей резал! Командир, что мы стоим?! Хватайте ее, ребята!
- Подожди, - Эстариус остановил крик своего узколобого вояки и словом, и движением. - Объясни мне, ведьма, почему человек, которого ты обманула чужим обликом и лживыми словами, но не подвигала на фанатичную борьбу со Светом, стал жестоким убийцей? Либо ты обманываешь нас, либо чего-то не договариваешь.
Додумался-таки! Что ж, можно и ответить.
- Шакалы. Я уже упоминала о них. Сны ирреальны. Ребенок, ощущавший боль, находил в ней определенное наслаждение. Наблюдая за ним, я, помнится, удивилась: отчего это он без сопротивления позволяет своему сознанию прокручивать один и тот же сюжет многократно. Его психика была травмирована задолго до нашей встречи, скорее всего, его же собственными родителями. Сон закрепил болезнь, позволил ей прогрессировать. Тогда я ни о чем подобном не подозревала. Испытав слишком много боли, человек начал сам причинять страдания окружающим. В противовес. Закон сохранения энергии, если хотите.
Они выслушали меня. Они задумались - все, кроме византийца, лицо которого по-прежнему выражало неприкрытую агрессию.
- И кто же из нас после этого дура? - осведомилась Рысюга с невероятно ехидным лицом.
Напрашиваешься, милая, ох, напрашиваешься!..
- Ты, - спокойно ответила я ей. - Если бы ты не натравила на мальчика своих шакалов, судьба его могла сложиться иначе. Ты заставила ребенка перешагнуть порог боли и посмотреть на нее отстранено, не как на явление, а как на процесс…
Кажется, она поняла. Смутилась.
- А тебя, между прочим, никто не просил обращаться в такого вот, - жрица Тэургин ткнула рукой в Эстариуса. - Не наплети ты ему баек про Властелина и Государыню Лилит, он, может быть, и не додумался бы до ритуальных жертвоприношений! Стал бы обычным сумасшедшим убийцей, вроде Джека Потрошителя, и не было бы ни нам, ни Светлым до него никакого дела.
...А ведь права атлантка! Не заинтересовалось бы УББ серийным маньяком, если бы убийства свои он не сопровождал дьяволопоклонническим антуражем. Так что старшей Демонессе еще спасибо сказать надо: не будь ее посыла, мы бы пресекать кровавый путь человека не явились.
- Даже то, что ты спишь с Тейтросом, Кохшеаль, тебя не спасет от взбучки, - закончила Бетельгейзе. - Я Госпоже лично все расскажу.
О-ля-ля! Эта черноволосая ведьма, оказывается, еще и любовница моего старого друга... Занятно.
- А она со мной спит? - осведомился знакомый голос.
Я взглянул. В дверном проеме, рядом с Кохшеаль, стоял Тейтрос...
Ну вот, и встретились!
- Я думаю - тебе виднее, - не растерялась женщина-оборотень, которую появление командира застало врасплох, как и меня. - Полагаю да. По меньшей мере, в прошлом…
Я с трудом узнал Тейтроса, так сильно он изменился Я помнил его молодым импульсивным Ангелом, одержимым бунтарскими идеями высших иерархий Духов. Я помнил задор в его глазах, бесстрашие слов, порывистость движений, теплоту улыбки. Сейчас передо мной стоял истинный Демон, казавшийся закосневшим во зле. Каждая деталь в его облике была словно вымерена для того, чтобы вызывать трепет и ужас. Холодное лицо - ни одна черта не дрогнет, выдавая эмоции. Глаза - озерами магмы, насмешливый излом губ. Черный плащ на черненом доспехе - темная фигура как будто поглощает слабый электрический свет от единственной лампочки под потолком комнаты. Ладони Тейтроса пусты, и на поясе не видно оружия. Одной рукой он приобнял за плечи Кохшеаль, а она подняла на него взгляд, улыбаясь какой-то им одним понятной шутке.
Ворон и Никифор напряглись. Лицо Аквината окаменело, даже в глазах, казалось, застыл свинец.
- Тейтрос… - Я с болью и любовью всматривался в изменившиеся черты моего старого друга. Сколько лет прошло. Он другой. Другой и все же знакомый. Во мне мелькнула безумная надежда, что мрачный облик его - лишь маска, за которым прячется близкая мне душа. - Славься, брат мой…
- О, Эстариус! - зачем он делает вид, будто только что заметил меня?! - Какими судьбами? Славы я тебе не желаю, и так ее у тебя предостаточно… А где ты набрал себе в дружочки столько убогих калек? Они милы! - его улыбка напоминает оскал. - Рад ли ты видеть меня, братишка? - он взглянул мне прямо в глаза, и я понял, что зерцала его души закрыты для меня отныне пеленой не нами начатой вражды. - Вижу, как рад. Ну, что же, не будем увлекаться приветствиями и перейдем прямо к делу. Мои рекруты хорошо поработали и отыскали нашего, от рук отбившегося, адепта. Я лично пришел за его душой.
“Нашего” и “от рук отбившегося” - да, Тейтрос с места в карьер поясняет мне, каковы его права на убийцу. Этой фразой он словно предупреждает меня не спорить, отдать человека без боя. Должно быть, в сердце его еще осталась толика прежних чувств ко мне, раз он не хочет конфликта. Если бы я только мог достучаться, докричаться до открытой и искренней, светлой части его души. Не может быть, чтобы и искры добра не осталось в нем... Я должен попытаться. Это будет трудно.
- Ты не заберешь его, - будто с третей точки сознания наблюдая за собой, услышал я свой собственный голос. - Я не могу отдать его тебе. Нет, постой, ничего не говори… Посмотри на себя, друг мой! Ты живешь ненавистью ко Свету, в котором был сотворен, но в таком случае, ты ненавидишь и себя самого. Хочешь ли ты, чтобы такая же судьба ждала этого несчастного?
- Судьба не хуже любой другой, - пожал плечами Тейтрос, - хотя понимаю, тебе она не нравится. Хорошенько подумай, Эстариус. Зачем вам, Светлым, человек, добровольно и полностью предавший свою душу Тьме? Он сделал свой выбор. Он наш. Смирись с этим, Эстариус.
- Он не ваш, - устало возразил я. - Он не делал сознательного выбора между Светом и Тьмой. Вы, Темные, изувечили его. Кровь всех, убиенных этим человеком, на руках твоих Демонесс, Тейтрос. Этот смертный сам жертва, а не преступник. Нет, я его вам не отдам! Он уйдет в Чистилище.
Странно. Еще час назад я подумывал о том, чтобы отдать им маньяка просто так, без дискуссий, без борьбы, но сейчас во мне проснулось что-то вроде жалости. Да, я помнил ту проклятую поляну, и буду помнить долго, как до сих пор помню Варфоломеевскую ночь и кровавый закат в Тханале. Не только адепты Тьмы, но и адепты Света бывают жестоки в своем фанатизме - это не ново. Не важно, чей алтарь заливает кровью человек: зло одинаково омерзительно, творит ли его священник или сатанист. Важно другое: ответственен за действия свои и их последствия тот, кто выбрал ко Свету идти ему или ко Тьме. Убийцу, который лежал сейчас у моих ног, Темные лишили главного - свободы выбора. Он не виновен в преступлениях, которые совершал. За него выбрали тропинку жизненного пути, и он побрел по ней, не зная, как и куда с нее свернуть - не представляя, что свернуть вообще возможно. Я не отдам его. С очищенной от злодеяний душой, он должен, обязан пожить минимум еще раз, чтобы осознать свободу, почувствовать ее. Сам сделать разумный и взвешенный выбор. Если он выберет Тьму - это будет его выбор, собственный, а не теперешний, навязанный запуганному ребенку атланткой и велеречивой ведьмой.
- У тебя был выбор тогда, перед Падением, Тейтрос, - тихо, очень тихо сказал я. - Был. Если бы было возможно вернуть то время, как поступил бы ты? Может быть, ты бы прислушался к моим предупреждениям и не встал бы под знамена мятежников? Удалось бы мне отговорить тебя? Смог ли бы ты уговорить меня пойти вместе с тобой?.. Ты сделал выбор, решив идти до конца. И я сделал его. Теперь мы по разные стороны баррикад. Свобода выбора - вот самое большое богатство, которое Отец дал и нам, и людям. За что ты хочешь лишить права на выбор этого несчастного человека? Я не отдам его тебе, Тейтрос. Ты должен это понять.
- Красивые слова, Эстариус, слишком много красивых слов! - он отрицательно покачал головой. - Свободы выбора не существует, это фикция. Ты предлагаешь мне вспомнить? О, я помню все! Свободу, ограниченную запретами, и выбор, за который бываешь наказан. Ты говоришь, что свобода выбора - это дар, богатство, право? Я же скажу, что это обманка, шмоток дерьма в конфетной обертке… Ты говоришь, у меня был выбор? Как бы не так! Доводилось тебе когда-нибудь выбирать из двух зол меньшее? Задумайся, Эстариус, из двух зол! “Да или нет, третьего не дано”, не так ли? А почему его не дано, третьего?! - последние слова Тейтрос почти выкрикнул, глаза его полыхнули багрянцем, но тут же он сбавил тон и рассмеялся: - Твой непроходимый идеализм, Эстариус, все еще при тебе. Ты всегда доводил им меня до бешенства… Пора заканчивать демагогию. Я забираю человека.
- Я не отдам его, - снова повторил я.
Тейтрос сделал шаг ко мне, откидывая со лба упавшую на глаза прядь черных волос. Мы встали лицом к лицу, он молчал, и медленно-медленно, тяжелой волной поднимался в моей душе гнев. Что-то надломилось в моем сердце. Ничего, кроме внешнего сходства со старым другом, не находил я сейчас в Демоне, чьи мысли, стремления и идеалы были враждебны всему, во что я верил.
- Мне кажется, ты хочешь затеять драку, Эстариус, - высказался он.
- Мы не атакуем первыми, - сухо ответил я. - Мы призваны для того, чтобы пресекать агрессию, препятствовать разрушительному влиянию Тьмы.
- Вряд ли, Эстариус, ты и твоя жалкая команда святош способны воспрепятствовать мне сегодня. Учти, это я предлагал тебе закончить дело миром…
- Отдав тебе безвинного? Нет, - почти автоматически я вызвал в сознании образ Пресветлого Меча, и через секунду его рукоять легла в мою ладонь.
Тейтрос презрительно улыбнулся, отошел вглубь комнаты и присел на табурет.
- Я так понимаю, ты не очень-то высоко ценишь боевые качества моих девочек, - взмахом руки он указал на Демонесс, - может быть, ты и прав. Однако я не страдаю рыцарственной дуростью и считаю, что численное превосходство может стать залогом успеха. Дом окружен, Эстариус. Либо ты сейчас же отдаешь мне душу человека, либо же…
Он не закончил фразу, да это было и не нужно. Либо я отступлю, либо же мой отряд будет уничтожен.
Мне казалось, я знаю Тейтроса - мне казалось, что он, как и я, предпочтет честный поединок один на один - между нами. Не худший способ решить, кому достанется душа смертного. Я ошибся.
Я взглянул опять в огненно-льдистые глаза того, кто был мне когда-то другом, и увидел во взгляде его глумливую радость врага. Мне было жаль Тейтроса: он пал не только физически, но и морально. Я взял новый тон разговора, насмешливо присвистнул и шутовски поклонился:
- Дорогой господин де Монсоро, вы предусмотрели все. Кроме одного. Я не граф де Бюсси. И я не один. Мы выйдем отсюда по трупам, и, поверь уж мне, трупов будет много. А если не удастся… Что ж. Я успею забрать с собой много темных душ, прежде чем уйти в Непознаваемое. Подумай, устраивает ли тебя такая цена?
Тейтрос поднялся на ноги, распустил завязки плаща у горла, и черная ткань с тихим шелестом соскользнула с его плеч на дощатый пол.
- Не так велики, как кажется тебе, Эстариус, будут потери. Я постараюсь их свести к минимуму, - он резко развел руки в стороны и словно бы из пустоты выдернул два кастане, лезвия которых вспыхивали багровым, оранжевым, лиловым; причудливые письмена, змеиной дорожкой бежали от эфеса к острию. - Помнится, не очень ты был силен в фехтовании. Посмотрим, успел ты чему-нибудь научиться, - не оборачиваясь, он бросил темноволосой ведьме: - Забирай душу человека, Кохшеаль, и сматывай отсюда. Быстро!
Демонесса не заставила своего командира дважды повторять приказ, да и остальные находившиеся в доме Темные начали действовать прежде, чем он договорил. Нага прижала Ворона к стене, оборотень прыгнула со спины на Никифора и опрокинула его. Реакция у моих ребят отменная - обе пары сцепились в схватке. И все же мы упустили мгновение! Тейтрос преградил мне дорогу, а Кохшеаль за его спиной метнулась к маньяку, по-прежнему лежащему без сознания у стола. Боковым зрением я успел заметить, как правая рука ведьмы легла человеку на лоб, левая - в область сердца, она зашептала слова - несомненно, заклятие исторжения души.
Забытый всеми Аквинат набросил на повернувшуюся к нему спиной нагу свой песцовый плащ, и тот временно сковал ее движения. Философ метнулся вперед, таща за собой вцепившуюся в него, пытающуюся его удержать русалку; в руке Томаса засияла шпага, и в следующий миг она окрасилась кровью - ее тонкое, словно игла, жало вошло в мышцу плеча Кохшеаль, как в масло, распарывая подключичную артерию. Судя по сопровождавшей его атаку вспышке эгрегориальной энергии, неаполитанец нанес удар одновременно на нескольких уровнях бытья. Да, мы не атакуем первыми, мы бьем первыми….
Сосредоточение ведьмы было нарушено, душа человека временно спасена. Более того, из-за ранения Кохшеаль не смогла удержать контроль над призванными ею силами Тьмы, и они ударили по ней самой. Тело Демонессы охватило пламя, она пронзительно закричала и живым факелом метнулась наружу из дома, видимо, снегом рассчитывая погасить огонь и спасти своего гомункулуса.
Аквинат, выхватывая из сапога стилет, уже поворачивался к валькирии.
- Хоругвь Денницы! - выкрикнул Тейтрос и атаковал меня.
Думаю, клич этот должен был послужить сигналом Демонам, оживающим снаружи дом.
Я с трудом ушел из-под секущего перекрестного удара Тейтроса, почувствовав досаду на себя за плохое знания техники боя против врага с двумя мечами. Мне пришлось уйти в глухую защиту, выжидая и анализируя стиль противника. Тейтрос вел бой четко и умело, ни разу не оставив щели для моего ответного удара. Я стал готовить свой излюбленный выпад, для чего повел серию переводов в темп, которые обычно заставляли врагов открываться для моего удара.
Новый звук чуть не отвлек мое внимание от Тейтроса, что могло стоить мне жизни. Звук оказался хлопками в пародии на одинокие аплодисменты.
- Довольно, - с ленцой приказал знакомый сильный голос.
На столе-алтаре сидел, поджав одну ногу под себя, а вторую свесив к полу, черный полковник Азраил.
Тейтрос не ударил, хотя неожиданное появление начальства и заставило меня промедлить, подставляясь под его прямую атаку. Он опустил мечи и отступил на шаг назад. За плавностью движений его мне почудилась напряженность.
- Окружен ли дом, Тейтрос из Ада? - задумчиво, как будто разговаривая сам с собой, спросил Азраил. - Не думаю. Если ты выглянешь в пролом, твоим глазам предстанет очень интересное зрелище…
Глаза Тейтроса потемнели, приобретя цвет остывающей лавы, он ничего не сказал, не сделал движения в сторону пролома, и в кажущейся его расслабленности таилась воля к борьбе.
Тем временем в сторожку, отодвинув изрядно потрепанную, но вполне пришедшую в себя Кохшеаль, вошли двое: одного можно было узнать по белому плащу с красным крестом и глазам, светящимся неземной добротой, а второго - по белому хитону истинного праведника.
- Твои справились превосходно! - одобрительно прогудел крестоносец. - Ты был прав, Аза! Я вынужден признать, они действовали отлично.
- Я же тебе говорил, Бернар, - чуть улыбнулся Азраил. - Я говорил тебе, что не отбираю в свое ведомство идиотов и бездарей. Ну что, Темные, вопросы есть? - и он любовно огладил рукоять меча у пояса.
Я наклонилась, зачерпнула пригоршню снега, вытерла им лицо и присела на край поваленной стены. Плечо болело, кожу саднило от ожогов.
Я хорошо вижу в темноте, но сейчас предпочла бы иметь обычное для людей зрение. Демоны, около двух десятков, среди них несколько Старших. Я узнавала знакомые лица. Белоплащники числом около сотни. Ненавижу тамплиеров! Скольких наших они увели от Тьмы своей концепцией Скрытого Бога: люди думали, что чтят Люцифера и Павших, а, на самом деле, намаливали эгрегор Единого. Демоны - в окружении белоплащников. И те, и другие с оружием наизготовку - ждут. Тейтрос, ведь я предупреждала тебя, опасна самонадеянность!
Хотя если посмотреть с иной стороны, мы не так уж и беспомощны... Этому черному Ангелу разве в голову не приходит, что мы можем вызвать себе подкрепление? Ко мне он стоит спиной, крестоносцы заняты моими собратьями. Начерчу пенташку, и придет подмога...
Шестое чувство подсказало мне не делать этого. Внутренним взором я просканировала Эфир. Так и есть, Светлые накрыли дом и все ближайшее до деревьев пространство зеркальным куполом. Любая формула призыва, произнесенная внутри его, будет отражена назад, последствия чего я затрудняюсь себе представить.
Через плечо я бросила взгляд в дом.
- Ваша взяла. Чего вы хотите? - будто бы равнодушие на лице Тейтроса, но в такое трудно поверить; может быть, я поспешила с выводами, и у него есть еще козырь в рукаве? - Вам нужен человек? Забирайте. Я вам не препятствую.
Предводитель тамплиеров фыркнул, словно услышав забавную шутку.
- Гордыни в тебе много, Темный. Чем же ты можешь нам помешать?
- Ничем, - отрешенность, почти смирение в голосе Тейтроса.
Вот теперь - все.
Интересно, собираются Светлые нас убивать, или они просто уйдут, забрав душу, и оставив нас расхлебывать позор поражения? Мне надо собрать резервные силы духа; если драка все-таки будет, я успею положить парочку крестоносцев.
- Прикажи своим прихвостням убрать оружие, падший, - сказал третий из пришедших, облаченный в белый хитон. - Ты проиграл.
Да, они понимают, что потеряют немало своих, если даже при численном превосходстве Светлых, мы решимся оказать сопротивление.
- Демоны не скотина для забоя, - ровный голос Тейтроса, взгляд куда-то поверх голов. - Забирайте человека и уходите.
Неуемная Рыська рванулась из угла, в котором сидела.
- Что ты говоришь, Старший?! Пусть мы умрем, но Темный адепт им не должен достаться!
- Кажется, не все твои подчиненные с твоим решением согласны, - предводитель тамплиеров усмехнулся в лицо Демону. - Уберете оружие, или я прикажу моим мальчикам атаковать.
Тейтрос перевел взгляд на лицо говорившего.
- Хорошо, - он возвысил голос, чтобы слова его было слышно снаружи дома: - Властью Совета Павших приказываю убрать оружие…
- Да что ж ты делаешь, командир! - не сдержавшись, вскрикнула Ньелла.
- Выполнять! - резко бросил Тейтрос.
Демоны переглядывались в недоумении и смятении, топтались на месте, но вот первый из них дематериализовал свой клинок, за ним второй, третий, четвертый…
- Ну уж нет! - яростно прошипела Рыся; она изготовилась к прыжку, целя ближайшему к ней крестоносцу в горло и вопия: - Дочь Затмения, Княгиня Ночи, услышь! Приди, Черная Луна, приди! Приди, Разрушительница!…
Я вскочила на ноги.
Глупая кошка, Лилит не услышит, а Светлые ее одну скрутят за пару секунд! Но если сейчас же ударю я и те, кто еще не безоружен…
- Не советую, - прервал Бетельгейзе Азраил. - Хотя повидаться с Ли я был бы не против, но не сейчас. Я просто убью тебя, оборотень, до того, как ты закончишь. Или после. Или в процессе. Мне без разницы.
Рыська не пошла в прыжок, она замерла, замолчала, вертя головой по сторонам и оценивая шансы на успех своего предприятия. Все-таки, клирик она, а не камикадзе...
- Ей не нужно заканчивать, - голос глухой, слова произносятся через силу; я не сразу поняла, что говорит Тейтрос. - Колональный вектор… третий Дом… врата от заката… Терра!…
Я взглянула на Демона одновременно с остальными. Рыся на краткий миг оттянула на себя всеобщее внимание, и Тейтросу хватило этого времени, чтобы… Прахом своим клянусь, такого мне видеть еще не приходилось!
Один из клинков Демона был воткнут в пол, он дымился, плавился и почернел - я сказала бы, что он обуглился, если бы выражение это было применимо к металлу. Второй меч висел в воздухе, эфесом вниз, лезвие его налилось лазурью, сильно искрило, а с острия били молнии. Ладони Тейтроса лежали на набалдашниках рукоятей мечей, а пространство между ними дрожало, плыло маревом жара, деформировалось и рвалось в своей основе.
- Что он делает?! - заорал крестоносец с отчетливыми нотками паники. - Что он делает?! Останови его, Азраил!
Догадкой ко мне пришло понимание: Тейтрос открывает портал изнутри купола во вне его. Невозможно, фантастично, нереально, но это так! Мне приходилось слышать про “эффект колокола”, позволяющий создать внутри зеркального купола вакуумную область, функционирующую независимо от воздействия экрана - но я не слышала, чтобы кто-либо когда-либо применял этот гипотетический метод на практике. Для того, чтобы “эффект колокола” сработал, требовалось наличие “громоотвода” и “заземлителя”, соединенных между собой и, в то же самое время, работающих по отдельности. Зеркальный купол куполом только называется, на самом деле это сфера. При “эффекте колокола” часть энергии экрана уходит в “громоотвод” и возвращается к экрану же через “заземлитель”. Если “громоотвод” и “заземлитель” - одно целое, они становятся осью сферы. Если же связь между двумя частями не прямая, а опосредованная, возникает вакуум, в котором экранирование купола не работает. Посредником между “громоотводом” и “заземлителем” может являться… чуть было не сказала “человек” - первосозданный Дух, способный существовать одновременно в двух ипостасях. Малейшая ошибка, и та энергия, которую посреднику приходится пропускать через себя, разорвет его на части.
То, что мне и белоплащнику показалось чудом, ничуть не удивило Ангела в черном. Должно быть, он знал, а, возможно, и сам был способен создавать “эффект колокола”, но считал его опасным, самоубийственным, как говорят древние манускрипты, а потому не ожидал, что Демон пойдет на такую авантюру.
- Поздно, - тяжело ответил названный Азраилом. - Они уже здесь. Мы проморгали…
Кто здесь?.. Не поняла я.
Догадалась глянуть в Астрал. Вот оно что! Трое Павших собственными персонами: Лилит, Арей и Хохтар; а за их спинами не меньше полусотни младших Духов.
Княгиня воплотилась первой и встала между Тейтросом и Ангелом в черном.
- Будем вести переговоры, Азраил, или ты предпочтешь превратить Землю в поле брани?
Я представила, что тут начнется, если схлестнуться между собой две армии, в которых каждый солдат способен сдвигать горы и поворачивать вспять реки одним движением пальца. Останется выжженная земля, как после атомного взрыва. Между Преисподней и Небесами существует негласный договор - не вести глобальных сражений на Земле, могущих угрожать жизням сотен смертных, чьи души важны для обеих наших сторон.
- Да не прольется кровь, - ритуально ответил черный Ангел.
Арей, воплотившийся следом за Тэургин, смерил его отнюдь не ласковым взглядом, но Хохтар, явившийся третьим, прорычал:
- Мы вершим суд миром!
- В таком случае, - обратился к Павшим пришедший с себя поле шока предводитель тамплиеров, - вы, вероятно, не будете против, если наши и ваши вооруженные отряды уйдут отсюда. Это не их дело. Разговор пойдет между нами.
От Павших, двух Ангелов и белоплащника я перевела взгляд на Тейтроса. Он медленно опустил простертые руки, марево схлопнулось, и оба клинка истаяли с серым дымком. Лицо Демона казалось бескровным, взгляд потускнел, он сделал шаг, чуть покачнулся и остановился, не желая демонстрировать свою слабость. Как он, должно быть, устал!
Я подошла к Тейтросу. Он коснулся моего плеча, спросил негромко:
- Как ты? Не болит?
Конечно, я чувствовала себя не лучшим образом, но представляла, насколько хуже ему. Я была безмерно горда своим командиром и не хотела, чтобы нынешнее бессилие его стало поводом для насмешек Светлых.
- Возьми, Старший! - шепнула я, вытолкнула из своего тела поток резервной энергии, которую скопила для боя, и отдала Тейтросу часть своих сил.
- Хватит, - он легонько отстранил меня, - а то сама здесь же и рухнешь. Пойдем.
Мы вышли из дома наружу; нага, валькирия и русалка за нами. Светало. Снежный покров земли, иней на лапах елей и обнаженных ветвях заснувших до весны деревьев искрился под первыми рассветными лучами.
Эстариус был уже снаружи вместе с копьеносцем, византийцем и философом. Он оглядывал свое слегка потрепанное воинство, потом обернулся к тамплиерам, все еще державшим наших в окружении:
- Поехали домой, ребята. Начальство будет ругаться долго, а я что-то немного устал. Полковник потом расскажет, чем все кончилось. Джентльмены, - это он крестоносцам, - приказ отправляться по казармам к вам тоже относится. Мы и Демоны уходим с Земли.
Прежде, чем отбыть восвояси, я подошел в группе Демонов.
- Тейтрос, - окликнул я старого друга. - Спасибо. Praemonitus praemunitus, как говорится.
- Я ни о чем не предупреждал тебя, - холодный взгляд в мою сторону; он даже обернуться ко мне нормально не соизволил, стоит, демонстрируя точеный профиль, - и от спасения уволь, сделай милость.
- Клянусь честью, Тейтрос, я не призывал Азраила, хотя, учитывая ловушку, которую ты мне подстроил, стоило это сделать. Как мне не горько, я понимаю, что наши с тобой понятия о чести теперь не схожи, и все же, я ручаюсь тебе, что появление крестоносцев было для меня такой же неожиданностью, как и для тебя…
Губы Тейтроса искривила брезгливость.
- Почти честную игру я вел с тобой, Светлый. А зря! В следующий раз я не буду так благороден, и просто тебя убью.
Я покачал головой.
Тейтрос, Тейтрос, старый друг, что сделали с тобой годы? Ты живешь ненавистью и пытаешься заставить жить ею других. Зачем резкие слова и безличные обращения? Ты хочешь, чтобы я возненавидел тебя? Этого не будет. В душе моей только скорбь о прошлом и жалость к тебе. Глупцы!.. Глупцы те, кто говорят о дружбе, как об утешении для слабых, о любви, как об инстинкте продолжения рода, о чести, как о мертвой догме, и искренности, как о благоглупости… Глупцы! Вы, живущие поодиночке, поодиночке и падете. Когда-то, Тейтрос, ты думал так же.
Демон уловил мои мысли, обернулся, наконец, лицом ко мне и ответил:
- Ты обвиняешь меня в потере идеалов, подлости, жестокости, в чем там еще? Ты упрекаешь меня, говоря, что я живу лишь ненавистью. И ты прав, я признаю это. Но ты, Эстариус, чем ты лучше меня? Тем, что на руках твоих меньше крови? Это неправда. Тем, что салютуешь противнику, прежде чем разить его, тогда как я наношу удар исподтишка? Игра в благородство - привилегия сильных, а сила в этой войне, увы, не на нашей стороне. Я хочу победить. Я намерен побеждать, Эстариус, и потому пути, которыми я иду к своей цели, второстепенны для меня. Я не буду делать красивых жестов. Я пойду на обман. Я ударю в спину и не протяну руки упавшему врагу. Я не хочу проиграть в угоду иллюзорной этике! Ты смеешь говорить, что это подло? Ты, прикрывающийся ханжескими разговорами о чести, вспомни, как вот она, - он схватил за локоть Кохшеаль и поставил ее между нами, - лежала на снегу, безоружная, а ты держал меч у ее горла и был готов заколоть ее лишь потому, что ее воины одолевали твоих в честном - ты слышишь, Эстариус? - честном бою! Где было тогда твое благородство? Ты говоришь о сострадании, о жалости, ты читаешь мне здесь слезливые проповеди, а на деле же ты не менее жесток, чем я. Между нами единственная разница: я открыто признаю правду, ты же прячешь ее ото всех, даже от самого себя. Вы, Светлые, творите не меньше мерзостей, чем мы, Темные. Вы - устроители тотального геноцида свободомыслящих смертных, вы - верные сыны тирана Отца, вспоминающие о своем родстве с Павшими лишь для лицемерных сожалений, вы - святые и безгрешные садисты, вы - надсмотрщики и мучители собственных братьев, вы делите мир по принципу “те, кто с нами, и те, кто против нас”. Вы набрасываете на грязь белое покрывало, уверенные, что кровь и подлость под ним не видны! Ваши благородство, честь, сострадание распространяются лишь на соратников и союзников. У вас нет ненависти к врагам? Быть может. Но нет и жалости. С равнодушием вы уничтожаете все, отличное от вас, всех, осмелившихся спорить. Вы, говорящие о любви, не любите никого, кроме самих себя. Вы, марионетки, дергающиеся на веревочках Единого Творца, смешны и убоги в своем рабском величии! Вот уж воистину правильно сказал смертный поэт: “Лучше быть Владыкой Ада, чем слугою Неба”! А я добавлю: лучше быть равным в Аду, чем рабом в ложной безгрешности небес!..
- Тейтрос, - вздохнул я. - Ты оскорбляешь своими словами тех, кого только что называл братьями, ты оскорбляешь Создателя, который, кстати, является и твоим Отцом. Я мог бы ответить тебе, но к чему? Зачем мне это? Я считаю, что ты не прав, ты - что не прав я. Мы не переубедим друг друга. Возможно, ты изменился настолько, что живешь девизом: “Цель оправдывает средства”; ты привык шагать по трупам, не ужасаясь ни крови, ни знакомым лицам. Но когда ты поймешь, что готов бросить в пасть льву того, кого называл другом, товарищем, ты поймешь, что ты один. Ни одно дело не стоит этого, ибо ты останешься в пустоте. Может, я к тому времени уже буду мертв - но ты вспомнишь мои слова. Этот путь приведет тебя к смерти. В первую очередь - душевной, а потом - и духовной. Да, мы натворили много жестокостей, я знаю, и не хочу открещиваться от этого. Я не Пилат Понтийский. Напрасно ты упрекаешь нас в равнодушии, мы помним о каждом погибшем на этой войне. Иногда нужно принести в жертву нескольких людей, чтобы выжили сотни. Мы призваны защищать род человеческий от подобных тебе, и жестокость наша - вынужденная необходимость. Ты сам признаешь, сколь часто Темные бывают ведомы ненавистью. Представь, что стало бы с миром, не вмешивайся мы подчас в течение людской истории... Вижу, ты научился загребать жар из огня чужими руками и бить в спину, не доверяя никому. Это твой путь. Я не в силах изменить случившегося, как бы не хотел. Это был твой выбор. Я хочу лишь, чтобы ты помнил о том, что я был тебе другом, и не по моей вине мы сейчас в разных лагерях. Я никогда не предавал тебя.
Язвительная улыбка не сходила с лица Тейтроса на протяжении всего моего монолога. Я замолчал, и он рассмеялся.
- Не знаю, почему я попытался разговаривать с тобой, как с разумным существом, Эстариус, - сказал Демон, - по старой памяти, наверное. Ты слышишь только те мои слова, которые согласен слышать, и понимаешь из них лишь те мысли, которые тебе позволено понимать. Ты жалеешь меня, хотя сам более достоин жалости; и, не считай я это чувство подачкой на бедность, я пожалел бы тебя. Жалость ведь тоже оружие - плевок в лицо, от которого не отмыться. Впрочем, жалость ведь бывает разной, верно? В жалости, как сожалении, есть определенный магнетизм; именно так ты жалеешь меня, верно? Ты живешь воспоминаниями, Эстариус, а нынешнему мне ты не можешь дать толики настоящего сочувствия. Нет, Светлый, ты не умеешь даже жалеть…
- Простите, - раздался рядом с нами робкий голос, подошла Илохха. - Если бы не жалость, я давно была бы мертва. При первой нашей встрече появление сударя Эстариуса застало меня врасплох. Он мог убить меня, но не сделал этого. Извини, но мне кажется, ты не прав, Старший, Элохим знают жалость, - она серьезно повернулась ко мне и поклонилась. - Благодарю тебя от всего сердца.
- Да ты не пальцем делана! - добродушно пророкотал Никифор. - Я видел, как ты обхаживала того бедного парня… Ты уж прости, что я тебя чуть на копье не насадил!
- Ну, это бы тебе вряд ли удалось, - хихикнула по-девичьи Илохха, прикрыв рот ладошкой.
Глядя на нее, Аквинат улыбнулся какой-то странной, нездешней улыбкой.
Ворон слушал плейер, безучастный ко всему.
- Так что, на жалости и сострадании свет держится, Тейтрос… - вздохнул я. - Ты недооцениваешь силу этих великих чувств. Смотри, как сегодня сумели действовать вместе мой философ и твоя русалка, валькирия и дефенсор. Скажи честно, а ты способен на такое?
- Идиллия, - качнул головой Тейтрос. - Присмотри за Иллохой, Кохшеаль, кажется, она заболела... Пока, Эстариус, надеюсь, больше не свидимся!
Он отвернулся и шагнул прочь. На снегу четко отпечатались следы узконосых сапог с каблучными набойками в виде подковок.
Я горестно покачал головой.
И все же, все же мне казалось, что Тейтрос был рад видеть меня. Где-то в глубине его изувеченной души теплится огонек симпатии ко мне, жил в ней призрак того старого доброго Тейтроса, что я знал когда-то давным-давно в другом месте, именуемом Горний Мир. У меня было много друзей среди людей. Большинство их уже умерли, не всех я встречал в Раю, я скорбел об их утрате, но ни один из них не мог заменить мне Тейтроса, ближайшего моего друга среди народа Элохим. Другого Тейтроса нет и не будет, наверное, никогда, а этого… этого я потерял - потерял в тот миг, когда не смог отговорить его от мятежа. Теперь я это знаю.
- Пошли домой, командир, - коснулся моего локтя Аквинат; белый плащ уже скрыл и флорентийский клинок, и серый шелковый колет неаполитанца. - Он не понял тебя. А если и понял, не скажет об этом.
Я согласно кивнул, стряхнул навалившееся было оцепенение, улыбнувшись, отсалютовал Демонессам и развоплотился в Астрал.
…Земля исчезла вдали….
По дороге домой Ментал мой ступорнуло: если проводить аналогии с людской немощью, можно было бы сказать, что у меня случился обморок. Ранение, переутомление, расход резервных сил - таковы причины.
...Первым, что я увидела, очнувшись, была серебристая бахрома и длинные кисти низкого полога, под которым я лежала. Первым, что я почувствовала, придя в себя, была мягкая шероховатость бархатного чехла подушки у меня под головой. Первым, что я услышала, пробудившись от забытья, была мелодия, кем-то наигрываемая на гитаре, и голос, то поющий, то сбивающийся на речитатив в такт музыке:
- Ну, здравствуй… Мы не виделись давно. Как поживаешь? Впрочем, зря спросил. Ты как предпочитаешь пить вино? Разбавленным, иль как когда-то пил? Ты стал еще светлее, старый друг, С тех пор, как виделись в последний раз. С тех пор нас стерегли моря разлук, И вот с тобой мы встретились сейчас. Что ж, наливай. Да пей ты до конца! К чему вино в бутылке оставлять? Ну, чтоб тебе не увидать Венца! Чего ж еще, дружище, пожелать? Ну, как она? Желаю долгих лет. Да. Мне, как видишь, лиги впереди. Ты знаешь... помнишь, ты давал совет О том, что совесть нас должна судить? Я слишком хорошо его постиг. Нет, без намеков. Без обид, мой друг! Я слышал, ты уже вершин достиг? Ну, за друзей! За них, и за подруг...
Я села, ощущая, как кружится голова, и как сложно мне координировать движения.
Помещение по обстановке своей напоминало дамский будуар галантной эпохи. Камин, пушистый ковер на полу, канделябры по стенам, дрожащее пламя свечей.
Музыка смолка, с кресла у камина, откладывая гитару, поднялся Тейтрос, словно в пику своей обычной экипировке, одетый с вызывающей элегантностью средневекового ловеласа. Он подошел ко мне, присел рядом.
- Ну? - это был чересчур сложный вопрос для моих разжижавшихся мозгов.
- Чего? - не поняла я, пытаясь осмыслить странности в облике и поведении Старшего Демона.
- Порядок, - угрюмо кивнул он, - раз болтать уже можешь. Никогда так не делай больше без соответствующего приказа.
Я потрясла головой. В ушах у меня зазвенело.
- Чего? - повторила я.
Узрев раздражение, складками залегшее на лбу Тейтроса, я заволновалась, зашевелилась, зачем-то попыталась встать на ноги. Тейтрос удержал меня, лицо его несколько смягчилось.
- Сиди уж! Куда собралась? Герой-оруженосец!
Я послушалась. Голова была пустой и звонкой, тело - ватным, непослушным. Тейтрос некоторое время рассматривал меня с непонятным выражением на лице, потом он наклонился ко мне, коснулся моей щеки подушечками пальцев, убирая мне за ухо выбившиеся пряди волос.
- Сумасшедшая ты, - сказал он, - откуда в вас, людях, это…
Что именно “это”, он не пояснил, поднялся с кушетки, на которой мы сидели, и ушел к камину. Дурнота не оставляла меня, и я снова легла.
Перебор струн. Песня не в голос, шепотом:
- Когда ломали крылья, думал - в гроб. Легко летать - попробуй-ка ходить... Но я привык. Да нет, я ведь не сноб, Мне стало на земле приятней жить. Да кто вам говорит, что мы есть зло? Разбитые повстанцы - это да. Но чтобы там на грязи не росло - Злом называют это не всегда. Ты сам же помнишь: я когда-то был Не менее блаженным, чем ты сам. Я кровью это благолепье смыл, За что Господь мне крылья и сломал... Да, я повстанец. Лучше Мрак, чем Свет! Ну, не пугайся... Я - все тот же я. Хоть мы с тобой в разлуке сотни лет, А раньше были лучшие друзья. Подумаешь, ты - Ангел! Ты - мой друг. А что, тебя шокирует мой вид? Да нет, вино - не кровь - стекает с рук: Бутылку неудачно я открыл. Ты все еще за Господа горой? Ага, а я всего лишь рыцарь Тьмы. Живем мы больше сумрачной порой, Ведь Он нас сделал войнами луны. Мы здешним смертным вовсе не враги - Да что там говорить, ты знаешь сам! Ведь крылья кружат голову другим. Неужто, ты теперь таким же стал? Мы встретились - на то рука судьбы. Подумаешь, ты - Ангел, а я - бес! Мы вспомним эхо давешней гульбы, Как спьяну Абаддон в драку полез… Вот так, мой друг. А знаешь, дуй-ка к нам! Ты здесь поймешь, что значит грязь и кровь. Ты помнишь эту фразу: “Аз воздам”? И ты поймешь, за что - поймешь любовь. Познаешь наше право - защищать. Узнаешь смертных наших… дорогих. Ты будешь просто право иметь знать! И ты поймешь, в чем жизнь у нас - других…
Музыка стихла. Я лежала, гладя в потолок. Тейтрос заговорил вслух, но будто бы сам с собой:
- Первые пару столетий после Падения я тосковал по Эстариусу. Мне казалось, я лишился части самого себя. Я был юн, глуп и полон иллюзий. Я мечтал встретиться с ним, поговорить. Представлял, как докажу ему правоту нашего дела, как обращу его ко Тьме, как мы снова будем вместе. Я тогда сочинял стихи, - короткий смешок, - подумать только! Знаешь, говорят, все желания когда-нибудь исполняются… Как я хотел видеть его! - надлом в голосе. - Никогда не думал, что мы встретимся так…
Я слушала, затаив дыхание. В горле саднило.
Он замолчал. Я осмелилась спросить:
- Что будет, если вы пересечетесь снова?
- Гарь. Пепел, - ответил Демон после недолгой паузы.
- У твоей песни нет конца…
Густой выдох сумеречья. Затхлая удавка предвидения.
- Будет.
Был вечер, падал белый снег... Снег укрывал наш горнолыжный кусочек Рая белой пеленой, благо вокруг на лиги и лиги не было ни одного разумного существа, и в центре этого белого безмолвия теплыми огнями светилась резиденция нашего спецотряда.
Внутри особняка обстановка была далека от райской. Выведенный из себя язвительными намеками Аквината относительно писания доносов, Франциск обрушился с гневной отповедью на неаполитанца. Тот не менее последовательно высказал все, что он думает о монахах, не подчиняющихся прямому приказу командования. Дарья и Бенедикт в это же самое время нападали на меня.
- Послушай, Ворон, - наконец, рассвирепев, ответил я. - Все свои ошибки я и так вижу. Мне не нужны твои комментарии к ним. Я знаю, что командир из меня еще тот, так что нет надобности мне об этом напоминать. Ясно?
- Вы еще падеритэсь, горяячийе финскийе паарни! - раздался голос от двери и, стряхивая с черного плаща снег, вошел Азраил; щелкнув пальцами, создал стакан вина, уселся в мое кресло возле камина и блаженно вздохнул. - Значит так. Треп отставить, пришел ваш главный, по сему слушайте сюда. Собственно говоря, вы оказались на высоте. Ваши действия были весьма неплохи, для новичков... Хотя, конечно, ошибок наличествовало море. Ты, кстати, в этом плане знатно отличился, Бенедикт Нурсийский! Ладно, - примирительно кивнул он, увидев, что Ворон потупился и начал теребить свой крест на груди. - Я здесь не для того, чтобы вас ругать. Скорее - хвалить. Ведь если бы не Эстариус, ты, Босоногий Монах из Ассизи, был бы уже мертв, как и ты, дефенсор, - тонкий палец Азраила уперся в грудь византийца. Поэтому я считаю его решение о необходимости временного сотрудничества с Демонами правильным и единственно возможным. Вопросы есть?
- Но, господин полковник, - нахмурила рыжеватые брови Дарья, - ведь это же чистейший воды поклон в сторону Тьмы! Это отдает ересью.
- Я сам еретик, - коротко ответил Азраил. - В рамках, бесспорно. И, между прочим, в функции командира Эстариуса не входила открытая борьба с врагами, для этого у вашего отряда слишком мало сил. Посему я вполне одобряю все действия Эстариуса, благо они шли на пользу Света. Ясно?
- Так точно, - уныло кивнул Франциск.
- Не дуйся, - фыркнул Азраил. - Вы отличная команда. И пока будете продолжать работать вместе. Только вот доносы писать не надо! - он извлек откуда-то пачку исписанных листов и помахал ими в воздухе. - Во-первых: доносить на командира - дурной тон, а во-вторых, я все равно читаю доносы первым. Намек ясен?
- А чем закончилась история с маньяком? - осведомился Ворон, втихаря показывая кулак Франциску.
Тот замотал головой.
- А ничем. Неужели вы думаете, что такие, как святой Даниил, глава нашей родной разведки, святой Бернар Клервосский, глава Департамента Чрезвычайных Ситуаций, в просторечии Антитеррора, и ваш старый полковник уступят каким-то падшим, из которых одна - сексуально озабоченная идиотка, злящаяся на всех Светлых из-за того, что Пятый легион полностью стер с лица планеты ее нежно-любимую Атлантиду, второй - придурковатый кумир милитаристов, Темный Архистратиг...
- Если Арес у них полководец, - подал голос дефенсор, - то неудивительно, что они проигрывают.
- Но и мы не выигрываем, Никифор, - возразил Азраил. - Не надо недооценивать Арея. Он твердолобая сволочь!.. Что же касается их тигра - Хохтара - то эта личность во многом загадочная даже для меня, вашего командира. Ну, в общем, было много шума, взаимных оскорблений и прочих несуразиц, но кто переплюнет двух святых в казуистике? Арей орет: “Он - наш!” Бернар твердит: “В Чистилище.” С трудом удалось компромисс найти. Без проволочек отправили человека на перерождение. Сложно ему, конечно, с такой кармой без индульгенции придется, но это уже не наше дело. Пошли покурим что ли, Эстариус...
Я не курил, но с готовностью поднялся, и мы с Азраилом вышли на балкон.
Снег... Насколько видел глаз, все укрывал снег.
- У меня вопрос, полковник, - повернулся я к шефу, прикуривающему от пальца, - почему вы так быстро появились? Я ведь не посылал зова, никому ничего не сообщал... Нас там должны были положить.
- Эстариус, Эстариус,- тепло улыбнулся Азраил.- Я же сказал: это было первое задание. Разумеется, я наблюдал за вами. С начала и до конца. Я, Даниил и Бернар с двумя взводами его белоплащников из Антитеррора. Даниил побился об заклад, что у моей команды ничего не выйдет, ну и проиграл, конечно. В общем, я ждал до последнего, но когда твой неаполитанец пропорол руку этой чертовке Кохшеаль, я понял - пора. Я прибыл во время, и мне удалось, как ты видел, избежать лишней крови. Неплохо, а?
- Вы наблюдали? - я почувствовал себя побитым щенком.
Азраил положил мне на плечо свою тяжелую руку.
- Ну, не переживай... Больше не буду. Я хотел увериться, что вы все это сами сделаете, без моей помощи. И сделали же ведь! Так что теперь я за вас спокоен, мои храбрые воины. Только одно, Эстариус... Приглядывай за Аквинатом. Он, вероятно, самый ценный член твоей команды. Мне не очень понравилось, как он смотрел на эту русалку, Илохху. Ну да это так, к слову... А вот ты сам, - он покачал головой. - Какого черта тебя потянуло клеиться к атлантке?
Я помолчал, заново переживая ту давнюю, збаражскую боль.
- Не знаю, полковник, - наконец, произнес я. - Мне она чем-то напоминает Беату...
- Беату? - он выбросил сигарету, и окурок, все еще тлеющий, прочертил черное небо огненной точкой, сгинув где-то внизу. - Тебе теперь любая женщина будет напоминать Беату! Прости, конечно, но... - он покачал головой. - Она не Беата, Эстариус. Да, Беата любила тебя, а ты любил ее, но не надейся... Не надейся на князей и человеков, в коих нет спасения. Пошли в дом, - он похлопал меня по плечу. - У меня есть бальзам от разбитого сердца, - он взмахнул древней бутылкой вина, нежданно появившейся в его руке.
Мимо нас скользнула на фоне снега какая-то призрачная фигурка. Азраил проводил взглядом размытый след рефракции и проворчал:
- Души бесхозно разлетались... К чему бы это?
И увлек меня в комнату, откуда доносилась музыка из магнитофона Ворона:
Какая у этой басни мораль?
А морали нет никакой.
Один родился рогатым, но
Пернатым родился другой.
И каким ты жил, таким ты умрешь:
Видать, ты нужен такой
Небу, которое смотрит на нас
С радостью и тоской...
(из переписки: послание от 21 сентября 2001 г.)
Рэндольф!
Нужно переработать эпизод прихода Светлых на место жертвоприношения. Слишком они у тебя циничны. Это меня, конечно, радует, но текст получается уж слишком неоднородным. Они у тебя то расстраиваются и ярятся, а через секунду со смешками рассуждают о «двуснастости». Результат? В сожаления их и ярость не очень-то верится…